Но она до конца читала свои любимые стихи Елизаветы Константиновны Стюарт. Это знаменитая сибирская поэтесса, друг маминой мамы (заведующая литературной частью новосибирского ТЮЗа Анна Герман. — Прим. «Антенны»), которая ее очень хорошо знала, любила ее поэзию. Стихотворение «Высокий дождь» она читала до самого конца. Узнавала меня, моего мужа Игоря.
В последнюю ночь, когда это случилось, Игорь спал, а через два часа после ухода она явилась ему во сне и произнесла: «Мой человек!» — с любовью. Причем явилась в среднем, а не в старческом возрасте.
Последние слова, которые я от мамы услышала перед госпитализацией в больницу, были: «Дай я тебя поцелую».
Так что сознание к ней возвращалось, но всплесками. Она до самого конца радовалась цветам, которые я ей приносила. Мама встречала с нами Новый год — вот этот наступивший жуткий год Крысы.
Мы ждали ухода мамы, потому что она уже мучилась в своем теле. Я считаю, что мы бессмертны, а тело является нашей оболочкой. На 94-м году жизни оболочка была худенькой. Я не могу вам описать, что это такое, когда человек просто иссыхает. Мама лежала в лучшей больнице, с которой нам помог Союз кинематографистов. За ней очень хорошо присматривала сиделка, а я навещала ее так часто, как возможно. И вот посещения из-за карантина запретили и мне, конечно же, тоже не дали ее повидать, вот тогда мама и решила уйти.
Интересно, что в этот день я должна была поехать на «Россию 1» к Андрюше Малахову говорить о коронавирусе, поскольку это серьезная проблема: у меня друзья по всему миру. Мне было что сказать, и вдруг я получаю от Игоря весть, что мама ушла. Я была в шоке, а потом поняла, что у меня под окном стоит машина телевидения и у меня будет прямой эфир и я не могу подвести. Я позвонила Андрею, он подготовился, показали фрагменты из ее фильмов. Андрей заплакал, что меня потрясло. Он очень любил мою маму, ко мне очень нежно относится, и я ему всю жизнь буду вспоминать эти слезы.
Положение с похоронами тоже усугубилось из-за карантина. Из-за него я не публиковала никакую информацию о прощании в соцсетях, где мне уже выразили соболезнования более 15 тысяч человек со всего мира, поскольку у меня были киношколы во Франции, Испании, Италии. Везде, где сейчас бушует коронавирус.
Ее бы упокоили на Новодевичьем кладбище, но там сейчас возможна только кремация. А мама — православный человек, поэтому выбрали Троекуровское, Аллею звезд, и с отпеванием. Мой сын Иван Бурляев и вся его семья не смогли принять в этом участие, потому что они на карантине. Ваня умолял дать ему поблажку, но сейчас это невозможно, сказали, что он должен выдержать еще 6 дней, сдать анализ на коронавирус — и тогда он свободен. Он вернулся из Испании и ни с кем, кроме семьи, не контактировал. Конечно, когда все успокоится, мы поедем с Ваней на 9-й, или на 40-й день, или на какой с этим вирусом получится.
Я тоже должна была находиться на самоизоляции на даче, но у меня справка с гербовой печатью, что я хороню свою маму. Поскольку мой карантин — только из-за возраста, в таких экстренных случаях я могу его нарушить. В маске, не обнимаясь, не приближаясь к людям, просто маму проводила — и все.
Всю нагрузку принял мой муж Игорь. Он заключал все договоры, один повез ей одежду. Я только один раз подъехала и подписала все бумаги. Мама всегда его ласково называла «мой человек». Она была очень трогательным ласковым человеком, особенно в последние месяцы жизни.
Что касается болезни, то у нее перманентно что-то отказывало. То была инфекция в почках, потому что раньше у нее был там камень. У человека такого возраста может отказать потихонечку все. Мама умерла от старости, болезни накопились, и она ушла. Но все-таки почти дожила до 94 лет: ей должно было исполниться 28 июля. Это мощнейшая генетика.
Мы ей устраивали просмотры ее фильмов. Она всегда была окружена фотографиями. Я ей показывала на смартфоне, где мы были. Мы ее выносили в парк, сажали на колясочку. У нее была замечательная сиделка, которая в последнее время испугалась, что не справится.
Мама знала, что она последняя из «Молодой гвардии». Когда ушла Мордюкова, она это очень тяжело перенесла, потому что очень любила Нонну и понимала, что друзей не осталось, и она одна в окружении детей и внуков. У нас 5 внуков, мал мала меньше, и мама очень радовалась своим правнукам. У моей дочери Маши Бурляевой трое мальчиков: 7 лет, 4 и 2,5 годика — Марк, Данька и Тема — такая команда. А у Вани двое: Никита и Настенька, они уже постарше. Последняя наша общая фотография с мамой — это встреча Нового года, когда она могла только нежно гладить своих правнуков.
