Начать все сначала — затея заманчивая, когда терять больше нечего. Как Роберту Дауни-младшему, например, который после скандала с наркотиками и года заключения мог либо остаться на дне, либо оттолкнуться от него и вернуться на поверхность. Или как Линдси Лохан, которая за решетку так и не попала, но в общем «намотала» серьезный срок в реабилитационных центрах.
Они смогли (или все еще пытаются) распрощаться с делами прошлого, и их желание начать все заново вполне обосновано. Но что случилось со звездой фэшн-индустрии, гением Синдиката Высокой моды, великим Тьерри Мюглером, который бросил целую империю и ушел, чтобы вернуться другим?
К 55 годам у него было все: бывший танцор балета, скромник, снующий по закулисью Рейнской оперы в поисках материй для новых костюмов, выпускник школы декоративных искусств, он стал настоящей суперзвездой модного мира. Дерзкого француза или любили, или ненавидели, или прославляли, или отправляли в «утиль» из-за гипертрофированно футуристичных идей. Взять хотя бы его корсет-мотоцикл с прикрепленным рулем и зеркалами заднего видения — Бейонсе оценила новшество, а критики — нет.
Выходя на подиум после своих показов или ступая на красную дорожку, он двигался перед камерами, будто пантера. Кошачья танцевальная пластика сливалась в нем с врожденным интеллигентным нахальством: играл ли он перед камерами, когда говорил, что считает себя супергероем, или действительно был в этом уверен?
Вопрос риторический: конечно, был уверен. Все, что Тьерри создавал, заранее описывалось словом с приставкой «супер»: он творил для супермоделей, одевая Наоми Кэмпбелл и Линду Евангелисту, критика его коллекций была супероглушительной, идеи — суперноваторскими, суперсексуальными. И он сам — супергероем.
Венцом модной славы Мюглера стал показ 1995-го, если позволите, тоже «супер». 20-летие модного Дома он отметил с шиком в парижском Зимнем цирке, снабдив звездные гардеробы культовыми образами на годы вперед. Его кольчугу селебрити расхватают для Met Gala почти двадцать лет спустя, а черные комбинезоны а-ля женщина кошка Кардашьян будет носить не снимая. И после этой феерии звука, света и женственности Тьерри… пропал.
Фактически он оставался во главе производства парфюмерии Mugler, позже ударился в разработку театральных костюмов, увлекся Цирком дю Солей, был назначен художественным руководителем концертных шоу Бейонсе, но на публике не появлялся. Тьерри стал серым кардиналом, предпочитая вместо супергеройского плаща (или любимых кожаных брюк) носить теперь маску секретности, которую на него надели масс-медиа. А когда Мюглер наконец снял ее, никто его не узнал.
Вместо гибкого кутюрье с телом танцора балета перед фотографами появился бодибилдер с «усами циркача», как его назвали в прессе. Выходя к журналистам вместе с артистами Цирка дю Солей, он выглядел так, будто и сам выступает с труппой в амплуа добряка-силача.
«Это не трансформация, а скорее эволюция, — объяснил мускулистый Тьерри смущенным репортерам, — связанная не с физикой, а с внутренними изменениями, состоянием души. Одна из причин, по которой я ушел из моды, — за двадцать лет бессонных ночей за созданием супергероев и супергероинь я полностью запустил себя». Сначала слова дизайнера были восприняты как мягко говоря странная отговорка, мол, разве можно назвать запустением форму, в которой он бодро вышагивал по подиуму под руку с Наоми Кэмпбелл?
На протяжении 15 лет Мюглер занимался танцами, акробатикой, трапецией и танцами катхакали. «Это очень тяжелый и жестокий спорт», — рассказывал сам кутюрье, и мы все с восхищением наблюдали на результатами упорного труда, который он умудрялся совмещать с творчеством поднебесного уровня. Но нет, оказывается, все это время Тьерри был недоволен, причем не только собой, но и своим делом.
«Я дошел до момента, когда уже был взбешен тем, что занимаюсь другими, но не собой. Я сказал себе: »Хватит этого дерьма, с этого момента я буду заботиться о себе и стану тем, кем я был в детстве, — сильным и подтянутым, шутником и борцом», — с жаром доказывал Мюглер. — Тогда, после шоу я понял, что это конец эпохи. Мода сама стала брендом, маркетингом. Для меня мода навсегда останется искусством, а красота будет исходить из свободы отличаться и быть собой».
Свобода быть собой трансформировалась в образ настоящего Атланта-бодибилдера. Если раньше Мюглер фигурально поддерживал на своих плечах модный небосвод, то теперь мог бы сделать это буквально. Было очевидно, что за трансформацией стоит нечто большее, чем просто будни напролет проведенные в зале. Но что именно — анаболики, пластика, все вместе? И главное, что толкнуло Тьерри на то, чтобы полностью, от кончика носа до пальцев рук, переделать себя?
После пары лет заигрываний с прессой дизайнер все-таки признался: «Однажды я попал в автомобильную аварию, в результате практически лишился носа. В другой раз произошла авария с мотоциклом, и из моей ноги нужно было вытаскивать куски металла». Хирург потребовал от Тьерри срочно лечь на операцию, чтобы избежать тяжелых последствий. Мюглер «погулял» пару недель, размышляя, что ему принесет хирургическое вмешательство. «И я подумал, раз так, давайте сделаем что-нибудь интересное», — решил он.
Под «чем-нибудь интересным» Тьерри имел в виду перекроить подбородок. «Он взял часть кости из моего бедра и добавил ее к подбородку, так что у меня нет никакого пластика или силикона, все мои же кости», — с гордостью отвечал новоиспеченный Атлант.
Но это, естественно, не последняя махинация, на которую решился Тьерри. Эксперты рассмотрели на его лице пластику, причем весьма неудачную. Явно была сделана подтяжка, перекроен нос, который вопреки всем канонам звездной пластики «потолстел». Мюглер уверял, что на операции его подтолкнула череда несчастных случаев, мол, до аварии на него еще упала штанга в спортивном зале. «Я пережил полную реконструкцию лица — после серьезного несчастного случая в спортзале мое лицо было полностью расквашено», — говорил он.
Тьерри не скрывал, что в «нового Мюглера» ему помогли перевоплотиться диетологи, тренеры, терапевты и хирурги, но и дружбе с еще одним членом «трансформационной команды» не распространялся. В кулуарах рассказывали, что модный титан свел знакомство с Мухтаром Сафаровым, известным по участию в эротических фильмах и любви к бодибилдингу. Вооружившись советами нового приятеля, Мюглер ринулся в бой за тело своей мечты.
«Я хотел, чтобы мое лицо выражало прогресс, поскольку я много лет был худеньким, очаровательным танцором, а теперь пожелал стать воином, — заявлял он. — Я бы хотел быть похожим на одну из статуй Арно Брекера, Микеланджело XX века и любимого скульптора Третьего рейха».
Свое изменение Тьерри назвал «возвратом к себе, ремонтом и реконструкцией», а смену имени — поиском корней. Когда на плакатах новых шоу стали появляться слова «Манфред Мюглер», поклонники кутюрье было подумали, что тот взял себе псевдоним.
«Для модной индустрии мне нужно было, чтобы имя звучало по-французски, а у Манфреда австро-немецкие корни, — объяснял Тьерри. — Поэтому все эти годы я хранил это имя в секрете, а теперь снова начал его использовать для моих новых личных приключений».
Вот так он стал новым Мюглером — с новым именем, новым телом, новой историей, новым окружением.
И пока СМИ пестрили заголовками вроде «Что он сделал с собой», дизайнер наслаждался невиданной доселе свободой: он был больше не связан с контрактами, не зависел от ежесезонных показов, мог не ждать, что кто-то оценит его коллекцию, а кто-то похвалит. «Я столько сделал за свою жизнь, столько боролся, — вспоминал Тьерри. — Я супергерой, поэтому нормально, что у меня соответствующее лицо».
Еще больше новостей в нашем .
Фото: Legion-Media/Splash news, @interviewmag/Instagram
