У 60-летней Анны Сергеевны на почве квартирного вопроса не просто разладились отношения с сыновьями. Женщина потеряла смысл жизни.
«Мы с мужем квартиру получили от его предприятия на десятом году совместной жизни, – делится она своей проблемой. — Супруг работал на вредном производстве. Понимал, что рискует здоровьем, но там давали жилье. Когда получили заветный ордер на двухкомнатную квартиру, думали, с ума сойдем от радости. У нас к тому времени сыну было семь лет, и мотаться с ребенком по съемным углам мы устали. Да и в школу Ваня пошел, надо было с постоянным местом жительства определяться. Если бы тогда знать, что предмет нашей радости станет в семье яблоком раздора…
Жили мы тогда трудно, как и все: сначала перестройка, потом шальные девяностые. Но когда Ване исполнилось 15 лет, у нас родился еще один ребенок. Не планировали его, так получилось, а прервать беременность я не решилась. Родился Ромка, здоровый, красивый и смышленый малыш. И как бы ни было нам трудно, я ни на секунду о своем решении не жалела.
Сыновья росли абсолютно не похожими друг на друга как внешне, так и по характеру. Ваня – шебутной, непоседливый, гиперобщительный, а Ромка, наоборот, тихий, сосредоточенный – интроверт, одним словом. Старший на младшего практически внимания не обращал – очень уж большая разница в возрасте, неинтересно ему было с малышом. Ваня своей жизнью жил: друзья, подруги, учеба. С последней, правда, складывалось непросто: он и в школе-то не блистал, а в институте, куда поступил с большим трудом, и вовсе расслабился. После второго курса его отчислили, и он с осенним призывом ушел в армию. А вернувшись, заявил, что хочет жить отдельно от нас. Нет бы нам с мужем тогда сказать, мол, пожалуйста, сын, снимай квартиру и живи как тебе нравится. Но мы решили, что наш родительский долг – обеспечить детей жильем. Продали дом в деревне и машину, добавили скопленные сбережения и купили Ване двухкомнатную квартиру. Рассуждали, как нам тогда казалось, разумно: старшего жильем обеспечили, а младшему наша квартира достанется. Мы ее приватизировали и сразу переписали на Ромку.
Самостоятельное житье Ване на пользу не пошло: работал от случая к случаю, все никак не мог найти то, что по душе. Потом связался с женщиной на десять лет старше себя, которая переехала к нему вместе со своими двумя детьми. Мы с мужем не вмешивались: у сына своя жизнь, он парень взрослый и все решения должен принимать сам, как и отвечать за них. Но количество прожитых лет еще не говорит о душевной зрелости. У Вани по-прежнему не было постоянной работы, и сожительница начала предъявлять ему претензии, что он ничего не зарабатывает и ей нечем кормить детей. Тот вместо того, чтобы определиться со стабильным доходом, начал с горя попивать. Сначала понемногу, а потом по-серьезному. Тут уж мы с мужем забили тревогу, но в схватке с алкоголем, увы, проиграли – Ванька стал типичным бытовым пьяницей. Сожительница от него в конце концов съехала, а он спустя короткое время пропил свою квартиру. Вот просто продал по пьяни за копейки – и остался без жилья.
У нас с мужем был шок: как же так, мы последние средства в его квартиру вложили, в долги залезли, а он так запросто ее лишился? Но и допустить, чтобы наш непутевый сын стал бездомным, мы не могли, забрали его к себе. Ромка, который в это время в школе учился, жить с ним в одной комнате отказался. Его понять можно: старший брат то нетрезв, то в депрессии, какое тут удовольствие рядом с таким человеком находиться? Поэтому Ваньку мы в своей комнате поселили.
И началась не жизнь, а сущий ад. Старший, напившись, начинал бурно проявлять недовольство жизнью и винил во всем… нас с мужем. Мол, недосмотрели за ним, уделяя все внимание обожаемому «последышу». Мы пытались возражать и образумить его, но человек с затуманенным сознанием никаких доводов не слышит. С братом они в конце концов вообще врагами стали. Муж, здоровье которого было подорвано еще в годы работы на вредном производстве, от хронического стресса заболел онкологией и сгорел буквально за полгода. Старший сын уход отца прокомментировал в том духе, что теперь в комнате посвободнее стало. Думала, утону в слезах, но что с него, алкоголика, взять? Однако впереди меня ждало еще одно серьезное испытание.
Ромка окончил школу, поступил в институт и выбил себе место в общежитии, хотя оно ему не полагалось, поскольку он не иногородний. Я такому повороту была даже рада: наблюдать ежедневные стычки сыновей было невыносимо. Однако мой младшенький неожиданно вспомнил, что квартира юридически принадлежит ему, и предложил нам со старшим сыном ее освободить. У Ваньки, сказал, была отдельная квартира, а я чем хуже? Так что, родственнички, освобождайте мне жилье – и баста. И это довелось услышать от обожаемого младшего сына, отличника, победителя школьных олимпиад и нашей с мужем надежды и гордости!
После этого «нежданчика» я несколько дней не спала. Потом позвонила и спросила: ну ладно ты на Ваньку зол, который свою квартиру профукал, а мне-то куда деваться? У меня ведь это единственное жилье! На что Ромка сказал: «Живи пока, мне главное – из моей квартиры братца выселить. Этим жильем я все равно буду пользоваться лишь тогда, когда в нем никто не будет прописан». Ну, все понятно – значит, когда я помру. И, видимо, чем быстрее, тем лучше. Разве могла я подумать об этом, когда мы с мужем одному сыну покупали квартиру, а на другого переписывали свою? Зачем мы это сделали? Нынешняя ситуация не возникла бы, если бы сыновья изначально знали, что должны позаботиться о своем жилье сами. И муж, глядишь, был бы сейчас жив. А вот чего ради мне дальше жить, не знаю».
