Женский Журнал

Первая полная биография известного эстрадного певца и музыканта Леонида Агутина «Леонид Агутин. Авторизованная биография» написана его матерью. В книгу вошли истории из роддома, школы, армии и со сцены, а также история любви Агутина и Варум.

О первом знакомстве звездной пары

Анжелика впервые увидела Леню на конкурсе в Ялте в 1992 году, когда он вышел на сцену в рас­стегнутой рубашке и босиком (такого фортеля еще не видывали) со своим «Босоногим мальчиком», и отметила про себя, что это здорово, а главное, совершенно ново и необычно: «Все были такие нарядные, а он полуодетый и вел себя на сцене абсолютно свободно и естественно. Порой казалось, что это представление уличного мальчишки, а мы, зрители, вместе со строгим жюри, — та самая огром­ная толпа прохожих, бросающая разноцветные монеты к его босым ногам, отплясывающим нестандартный для нашего восприятия ритм тарантеллы.

И еще мне подумалось, что Леонид Агутин — рево­люционное явление на нашей эстраде и придется ему несладко. Захотелось по-женски его пожалеть и защи­тить, потому что делать революцию в шоу-бизнесе очень сложно…»

А Леня увидел Анжелику еще раньше на сборном кон­церте в «Лужниках». Что-то его зацепило и застряло в под­сознании. «Потом мы часто совершенно случайно оказывались рядом, — говорил сын в интервью. — Такое впечатление, что нас подталкивали друг к другу, а мы сопротивлялись. Эстетически она мне очень нравилась, но у меня не было желания сию минуту начать приставать и тащить эту жен­щину в постель».

Анжелика появилась на презентации первого сольного альбома Леонида Агутина «Босоногий мальчик». Увидев ее, Леня решил подарить свой компакт-диск. Подписав: «Нежному созданию от Лени Агутина», он передал альбом по рядам зрительного зала. Этот диск был первым подар­ком Анжелике, который она, вернувшись домой, прослу­шала весь от начала до конца и подумала: «Классно!»

Ничего, кроме флирта

Их отношения того времени были пионерскими. Но ведь что-то же зарождалось, бродило?! Почему бы и не по­шутить. Вот Леня и пошутил как-то в разговоре с Юрием Варумом (а может быть, прощупывал почву?):

— Представляешь, если мы с Анжеликой возьмем и вдруг поженимся?

— Это так глупо, даже не хочется говорить на эту тему, – ответил Юра (отец Анжелики Варум, менеджер и автор песен. — Прим. ред.).

И оба расхохотались… Каково же было Юрино удивле­ние, когда после очередных гастролей Леня пришел к нему домой с деловым предложением сделать дуэтную песню.

Спеть что-нибудь вместе уже как-то обсуждалось с Анжеликой раньше, и она не возражала. Но успела за­быть об этом разговоре. А тут вдруг сам Агутин пожало­вал к ним в гости…

Анжелика любит вспоминать этот эпизод.

«— У нас Леня Агутин, — встретил меня папа у дверей.

— А что случилось?

Помогая мне раздеться, папа тихо произнес:

— Заходи, есть что обсудить…

Я была заинтригована, не знала, что думать. Задержав­шись немного у зеркала, вошла в гостиную.

На сервированном столе стояла хрустальная ваза с огромным букетом цветов и уже ополовиненная бутыл­ка коньяка Hennessy (здесь вкусы мужчин совпали). Они живо обсуждали проект нашего дуэта.

Папа еще пытался слабо сопротивляться:

— Зачем это надо — начнутся всякие пошлые разго­ворчики…

Но Леня умел убеждать, и даже такой консерватор, как мой папа, сдался. Остановились на «Королеве», и теперь уже мы втроем вырабатывали сценарий буду­щего клипа.

Мне так все нравилось: и сама песня, и мизансцены, и та обстановка, в которой проходило обсуждение проек­та, что, когда уже за полночь Леня ушел и за ним закрылась дверь, я с восторгом воскликнула:

— Yes!!! Все!!!»

Шокирующее известие

— Ты, я слышал, собираешься в Питер? — обратился ко мне Леня. — А днем раньше у меня выступление в том же клубе. Ничего, если я задержусь? Хочу посмотреть твой концерт. Не будешь возражать?

«Он еще спрашивает», — подумала я. Но ответила сдержанно. В общем, милостиво разрешила.

В Питере меня встретил Миша Орлов, организатор на­ших общих концертов. По дороге мы обсудили нюансы моего сольника, и, уже поднимаясь в лифте гостиницы, он вдруг неожиданно говорит:

— Да, вспомнил, Леня просил передать тебе, что не смог задержаться — он срочно улетел в Москву к жене.

Это был гром среди ясного неба!.. У меня закружилась голова и потемнело в глазах. От слабости противно задро­жали и подкосились ноги, и, если бы не стенка лифта, по которой я начала медленно сползать на пол, я бы упала… Пересохшими вмиг губами пролепетала:

— А что, Леня женат? Я этого не знала!..

— У него дочка… — донеслось до меня. — Она, кажет­ся, заболела, поэтому такая спешка.

Дочка и жена, о которых никто не знал

В 1995 году, когда Лене уже было 27 лет, на одном из концертов он познакомился с балериной Большого театра Машей Воробьевой, пришедшей с другими поклонница­ми Лени за кулисы, чтобы получить автограф. Не думаю, что мне следует обсуждать подробности развития этих отношений и осуждать их. Тем более что о них я ничего не знала… Так бывает в жизни — мимолетное знакомство и… беременность, о которой знает только сама женщина…

Не знаю, откуда пошло название «желтая пресса», но аналогично ей существует и «желтое сарафанное радио». Мне сообщили, что некая женщина беременна от Лени и уже через два-три месяца собирается рожать… Я поду­мала — очередная утка…

Но родился ребенок!.. Леня стал отцом!.. Однако сам он сказал мне об этом только через несколько месяцев, при­гласив на смотрины Полины — так назвали молодые свое чадо. Действительно, в кроватке лежало чудное создание, начинающее уже гулить, что-то лепетать и реагировать на окружающих. Леня не мог оторвать от нее глаз.

Но я обратила внимание на другое: в отношениях родителей не было радости и того чувства, которое на­зывается любовью. Выдавали взгляды, жесты… Это больно ранило мое сердце. Было понятно, что этот брак не состоится. Так и случилось…

Но Леня не только признал ребенка своим, но и по­любил дочку. Это было основой отношений и проявле­нием заботы к молодой маме — женщине, подарившей ему ребенка, хоть и нежданно. Леня купил им квартиру, сделал там евроремонт. Теперь ему было куда периоди­чески наведываться в перерывах между гастролями. Он завалил квартиру подарками — заморскими игрушками и нарядами для малышки. Сын полностью обеспечивал их материально.

Все это пока оставалось тайной. Мы никому ничего не говорили. Молчала и пресса…

Но однажды в очередном интервью сам же Леня и про­кололся. На вопрос журналиста, что он любит больше всего, неожиданно ответил:

— Дочку!

Такое заявление все восприняли как шутку, но не успо­коились и начали свое расследование. С согласия Лени в газете появилась большая статья, где подробно расска­зали эту историю.

На вопрос, почему он скрывает дочь от всех, сын от­ветил:

— Потому что у нас, публичных людей, и так вся жизнь на виду. Должно же у человека быть что-то свое! Но самое главное — мне хотелось бы оградить дочь от недобрых взглядов. Она еще маленькая, ничего не пони­мает, а на нее уже начинает идти мощный энергетиче­ский поток моих почитателей или «ругателей». Я, взрос­лый человек, не всегда чувствую себя уютно. А малышке зачем все это? Вот потому и умолчал. Но на прямые во­просы надо отвечать прямо и честно. Изворачиваться и лгать вам — значит, отречься от ребенка, которого я очень люблю.

Сердце Анжелики разбито

«До этого момента я не осознавала, что между нами что-то происходит. Вероятно, была взаимная симпатия. Но тут я поняла, что вот на этой симпатии может все и за­кончиться, не начавшись, и что уже ничего не будет… Так худо мне еще никогда не было… Не помню, как отрабо­тала сольник…

Летом мы встретились на конкурсе в Алма-Ате, я уже спела и уходила за кулисы. А Ленька шел на сцену, есте­ственно, в настроении азарта предстоящего номера, не помню, «Босоногого» или «Чернокожего». Мы переброси­лись несколькими словами вроде «Как дела?» — «Нормаль­но». И уже расцепляя пальцы вытянутых рук, Леня сказал:

— Ну что, приходи вечером на сеновал. (Это он, же­натик, приглашает меня на сеновал?!)

— Ладно, — отвечаю, — приду, только с кузнецом.

А у самой ком в горле.

Сразу же ушла в гостиницу, которая находилась рядом с концертной площадкой. Закрылась в номере. И тут со мной случилась истерика. Я слышала Ленину музыку, его голос… и плакала навзрыд. То, чем делюсь сейчас, не рас­сказывала никому. Даже Леня об этом не знает…»

Работа в роли Купидона. Первый поцелуй

«Все встало на свои места в проекте новогодней про­граммы «Старые песни о главном — 98». Леня предложил Константину Эрнсту сделать клип-фрагмент из «Сем­надцати мгновений весны»: конспиративную встречу Штирлица с женой в кафе Elefant. Роль жены предложили сыграть мне. А звуковым фоном предполагалась леген­дарная, как и сам фильм, «Песня о далекой Родине» в Ле­нином исполнении. Эрнст одобрил эту идею с восторгом: «Будет суперпроект!..»

Еще не зная всех нюансов сценария, я согласилась.

Уже в самом начале эпизода, когда в сопровождении Николая Фоменко (нашего разведчика) я вхожу в кафе, присаживаюсь вполоборота к столику и, подняв гла­за, вдруг вижу глаза своего мужа (полковника Исаева), у меня реально закружилась голова, а по телу побежали мурашки, что соответствовало роли, но чего не пропи­шешь ни в каком сценарии…

Однако когда режиссер потребовал обнажить спину, а это значит, раздеться по пояс, я была в шоке. Наверное, если бы мы были нейтральны в своих чувствах, никакого бы шока не было. Сыграть роль жены Штирлица — все­го делов-то… Но Штирлиц — это Агутин!.. Ленька!.. Как быть?..

На меня давят:

— Давай сниматься!..

Не знаю, что чувствовал Леня, но он вживался в свою роль быстро и даже с неким куражом. Оно и понятно, ведь он в этой роли с тех пор, когда ему в голову пришла такая идея… Да и вся мизансцена наверняка была им же придумана…

— Говорю Штирлицу: «Лень, закрывай глаза…»

Он хитро прищурился и, как требовалось по сцена­рию, отвернулся…

Раздеваюсь, грудь прикрыла какой-то тряпочкой, которая, впрочем, не удержалась. Прислоняюсь к его спи­не и… все… С этого момента мы уже ни о чем не дума­ли — ни я, ни он…

Здесь, на съемочной площадке, мы первый раз цело­вались. А уходили с нее после каждого дубля, взявшись за руки. Хотелось, чтобы эти съемки не заканчивались…

С этого все началось!..»

Первая полная биография известного эстрадного певца и музыканта Леонида Агутина «Леонид Агутин. Авторизованная биография» написана его матерью. В книгу вошли истории из роддома, школы, армии и со сцены, а также история любви Агутина и Варум.

О первом знакомстве звездной пары

Анжелика впервые увидела Леню на конкурсе в Ялте в 1992 году, когда он вышел на сцену в рас­стегнутой рубашке и босиком (такого фортеля еще не видывали) со своим «Босоногим мальчиком», и отметила про себя, что это здорово, а главное, совершенно ново и необычно: «Все были такие нарядные, а он полуодетый и вел себя на сцене абсолютно свободно и естественно. Порой казалось, что это представление уличного мальчишки, а мы, зрители, вместе со строгим жюри, — та самая огром­ная толпа прохожих, бросающая разноцветные монеты к его босым ногам, отплясывающим нестандартный для нашего восприятия ритм тарантеллы.

И еще мне подумалось, что Леонид Агутин — рево­люционное явление на нашей эстраде и придется ему несладко. Захотелось по-женски его пожалеть и защи­тить, потому что делать революцию в шоу-бизнесе очень сложно…»

А Леня увидел Анжелику еще раньше на сборном кон­церте в «Лужниках». Что-то его зацепило и застряло в под­сознании. «Потом мы часто совершенно случайно оказывались рядом, — говорил сын в интервью. — Такое впечатление, что нас подталкивали друг к другу, а мы сопротивлялись. Эстетически она мне очень нравилась, но у меня не было желания сию минуту начать приставать и тащить эту жен­щину в постель».

Анжелика появилась на презентации первого сольного альбома Леонида Агутина «Босоногий мальчик». Увидев ее, Леня решил подарить свой компакт-диск. Подписав: «Нежному созданию от Лени Агутина», он передал альбом по рядам зрительного зала. Этот диск был первым подар­ком Анжелике, который она, вернувшись домой, прослу­шала весь от начала до конца и подумала: «Классно!»

Ничего, кроме флирта

Их отношения того времени были пионерскими. Но ведь что-то же зарождалось, бродило?! Почему бы и не по­шутить. Вот Леня и пошутил как-то в разговоре с Юрием Варумом (а может быть, прощупывал почву?):

— Представляешь, если мы с Анжеликой возьмем и вдруг поженимся?

— Это так глупо, даже не хочется говорить на эту тему, – ответил Юра (отец Анжелики Варум, менеджер и автор песен. — Прим. ред.).

И оба расхохотались… Каково же было Юрино удивле­ние, когда после очередных гастролей Леня пришел к нему домой с деловым предложением сделать дуэтную песню.

Спеть что-нибудь вместе уже как-то обсуждалось с Анжеликой раньше, и она не возражала. Но успела за­быть об этом разговоре. А тут вдруг сам Агутин пожало­вал к ним в гости…

Анжелика любит вспоминать этот эпизод.

«— У нас Леня Агутин, — встретил меня папа у дверей.

— А что случилось?

Помогая мне раздеться, папа тихо произнес:

— Заходи, есть что обсудить…

Я была заинтригована, не знала, что думать. Задержав­шись немного у зеркала, вошла в гостиную.

На сервированном столе стояла хрустальная ваза с огромным букетом цветов и уже ополовиненная бутыл­ка коньяка Hennessy (здесь вкусы мужчин совпали). Они живо обсуждали проект нашего дуэта.

Папа еще пытался слабо сопротивляться:

— Зачем это надо — начнутся всякие пошлые разго­ворчики…

Но Леня умел убеждать, и даже такой консерватор, как мой папа, сдался. Остановились на «Королеве», и теперь уже мы втроем вырабатывали сценарий буду­щего клипа.

Мне так все нравилось: и сама песня, и мизансцены, и та обстановка, в которой проходило обсуждение проек­та, что, когда уже за полночь Леня ушел и за ним закрылась дверь, я с восторгом воскликнула:

— Yes!!! Все!!!»

Шокирующее известие

— Ты, я слышал, собираешься в Питер? — обратился ко мне Леня. — А днем раньше у меня выступление в том же клубе. Ничего, если я задержусь? Хочу посмотреть твой концерт. Не будешь возражать?

«Он еще спрашивает», — подумала я. Но ответила сдержанно. В общем, милостиво разрешила.

В Питере меня встретил Миша Орлов, организатор на­ших общих концертов. По дороге мы обсудили нюансы моего сольника, и, уже поднимаясь в лифте гостиницы, он вдруг неожиданно говорит:

— Да, вспомнил, Леня просил передать тебе, что не смог задержаться — он срочно улетел в Москву к жене.

Это был гром среди ясного неба!.. У меня закружилась голова и потемнело в глазах. От слабости противно задро­жали и подкосились ноги, и, если бы не стенка лифта, по которой я начала медленно сползать на пол, я бы упала… Пересохшими вмиг губами пролепетала:

— А что, Леня женат? Я этого не знала!..

— У него дочка… — донеслось до меня. — Она, кажет­ся, заболела, поэтому такая спешка.

Дочка и жена, о которых никто не знал

В 1995 году, когда Лене уже было 27 лет, на одном из концертов он познакомился с балериной Большого театра Машей Воробьевой, пришедшей с другими поклонница­ми Лени за кулисы, чтобы получить автограф. Не думаю, что мне следует обсуждать подробности развития этих отношений и осуждать их. Тем более что о них я ничего не знала… Так бывает в жизни — мимолетное знакомство и… беременность, о которой знает только сама женщина…

Не знаю, откуда пошло название «желтая пресса», но аналогично ей существует и «желтое сарафанное радио». Мне сообщили, что некая женщина беременна от Лени и уже через два-три месяца собирается рожать… Я поду­мала — очередная утка…

Но родился ребенок!.. Леня стал отцом!.. Однако сам он сказал мне об этом только через несколько месяцев, при­гласив на смотрины Полины — так назвали молодые свое чадо. Действительно, в кроватке лежало чудное создание, начинающее уже гулить, что-то лепетать и реагировать на окружающих. Леня не мог оторвать от нее глаз.

Но я обратила внимание на другое: в отношениях родителей не было радости и того чувства, которое на­зывается любовью. Выдавали взгляды, жесты… Это больно ранило мое сердце. Было понятно, что этот брак не состоится. Так и случилось…

Но Леня не только признал ребенка своим, но и по­любил дочку. Это было основой отношений и проявле­нием заботы к молодой маме — женщине, подарившей ему ребенка, хоть и нежданно. Леня купил им квартиру, сделал там евроремонт. Теперь ему было куда периоди­чески наведываться в перерывах между гастролями. Он завалил квартиру подарками — заморскими игрушками и нарядами для малышки. Сын полностью обеспечивал их материально.

Все это пока оставалось тайной. Мы никому ничего не говорили. Молчала и пресса…

Но однажды в очередном интервью сам же Леня и про­кололся. На вопрос журналиста, что он любит больше всего, неожиданно ответил:

— Дочку!

Такое заявление все восприняли как шутку, но не успо­коились и начали свое расследование. С согласия Лени в газете появилась большая статья, где подробно расска­зали эту историю.

На вопрос, почему он скрывает дочь от всех, сын от­ветил:

— Потому что у нас, публичных людей, и так вся жизнь на виду. Должно же у человека быть что-то свое! Но самое главное — мне хотелось бы оградить дочь от недобрых взглядов. Она еще маленькая, ничего не пони­мает, а на нее уже начинает идти мощный энергетиче­ский поток моих почитателей или «ругателей». Я, взрос­лый человек, не всегда чувствую себя уютно. А малышке зачем все это? Вот потому и умолчал. Но на прямые во­просы надо отвечать прямо и честно. Изворачиваться и лгать вам — значит, отречься от ребенка, которого я очень люблю.

Сердце Анжелики разбито

«До этого момента я не осознавала, что между нами что-то происходит. Вероятно, была взаимная симпатия. Но тут я поняла, что вот на этой симпатии может все и за­кончиться, не начавшись, и что уже ничего не будет… Так худо мне еще никогда не было… Не помню, как отрабо­тала сольник…

Летом мы встретились на конкурсе в Алма-Ате, я уже спела и уходила за кулисы. А Ленька шел на сцену, есте­ственно, в настроении азарта предстоящего номера, не помню, «Босоногого» или «Чернокожего». Мы переброси­лись несколькими словами вроде «Как дела?» — «Нормаль­но». И уже расцепляя пальцы вытянутых рук, Леня сказал:

— Ну что, приходи вечером на сеновал. (Это он, же­натик, приглашает меня на сеновал?!)

— Ладно, — отвечаю, — приду, только с кузнецом.

А у самой ком в горле.

Сразу же ушла в гостиницу, которая находилась рядом с концертной площадкой. Закрылась в номере. И тут со мной случилась истерика. Я слышала Ленину музыку, его голос… и плакала навзрыд. То, чем делюсь сейчас, не рас­сказывала никому. Даже Леня об этом не знает…»

Работа в роли Купидона. Первый поцелуй

«Все встало на свои места в проекте новогодней про­граммы «Старые песни о главном — 98». Леня предложил Константину Эрнсту сделать клип-фрагмент из «Сем­надцати мгновений весны»: конспиративную встречу Штирлица с женой в кафе Elefant. Роль жены предложили сыграть мне. А звуковым фоном предполагалась леген­дарная, как и сам фильм, «Песня о далекой Родине» в Ле­нином исполнении. Эрнст одобрил эту идею с восторгом: «Будет суперпроект!..»

Еще не зная всех нюансов сценария, я согласилась.

Уже в самом начале эпизода, когда в сопровождении Николая Фоменко (нашего разведчика) я вхожу в кафе, присаживаюсь вполоборота к столику и, подняв гла­за, вдруг вижу глаза своего мужа (полковника Исаева), у меня реально закружилась голова, а по телу побежали мурашки, что соответствовало роли, но чего не пропи­шешь ни в каком сценарии…

Однако когда режиссер потребовал обнажить спину, а это значит, раздеться по пояс, я была в шоке. Наверное, если бы мы были нейтральны в своих чувствах, никакого бы шока не было. Сыграть роль жены Штирлица — все­го делов-то… Но Штирлиц — это Агутин!.. Ленька!.. Как быть?..

На меня давят:

— Давай сниматься!..

Не знаю, что чувствовал Леня, но он вживался в свою роль быстро и даже с неким куражом. Оно и понятно, ведь он в этой роли с тех пор, когда ему в голову пришла такая идея… Да и вся мизансцена наверняка была им же придумана…

— Говорю Штирлицу: «Лень, закрывай глаза…»

Он хитро прищурился и, как требовалось по сцена­рию, отвернулся…

Раздеваюсь, грудь прикрыла какой-то тряпочкой, которая, впрочем, не удержалась. Прислоняюсь к его спи­не и… все… С этого момента мы уже ни о чем не дума­ли — ни я, ни он…

Здесь, на съемочной площадке, мы первый раз цело­вались. А уходили с нее после каждого дубля, взявшись за руки. Хотелось, чтобы эти съемки не заканчивались…

С этого все началось!..»