«Мамочка, мне больно даже спать»: Елена Воробей рассказала о тяжелой болезни дочки

— Проблема со спиной была у Сони с самого детства, с двух лет ей ставили «сколиоз» (искривление позвоночника. — Прим. «Антенны»). И я уделяла этому пристальное внимание. К дочке приходил мануальный терапевт, делал массаж. Потом она занялась фигурным катанием, чтобы укрепить мышцы. Затем мы сменили эту нагрузку на большой теннис и параллельно подключили фортепиано, ведь оно развивает мелкую моторику и синхронность рук и ног. Шесть лет она играла, но в итоге пересела за ударную установку. А когда семь лет назад врачи сказали, что ребенку обязательно нужно плавать, мы тут же нашли бассейн рядом с домом. Соня туда ходила в любую погоду три раза в неделю. Она по знаку зодиака Рыбка, и вода – ее стихия. Никак не могли подумать, что, несмотря на занятия самыми разными видами спорта и соблюдение всех рекомендаций, позвоночник продолжит не просто загибаться, но еще и начнет скручиваться, что и произошло в нашем случае.

Когда я в очередной раз обратилась в московскую клинику, где наблюдалась Соня, и попросила дать ей направление на лечебную физкультуру, то специалист, хотя это слово тут совершенно неуместно, отчитал меня. Он осмотрел дочку внешне и сказал: «Не нужны никакие снимки. Нет здесь третьей степени сколиоза. Сумасшедшие родители постоянно сгущают краски, так оберегают своих детей, что лишают их возможности нормально жить. Идите и занимайтесь вместе со всеми общей физкультурой. Отрываете от дел по пустякам». У меня были слезы радости от осознания, что мы добились положительного результата. Все не зря, тот серьезный, опасный сколиоз отступил! А как обрадовалась Сонечка, что она не будет больше белой вороной, начнет со всеми играть в мяч, баскетбол, делать «березку», лазать по шведской стенке на скорость, бегать кросс. Мы думали, что победили.

Наверное, в нашей жизни многие события происходят не случайно. Я ведь не просто так повезла дочь в Германию. У меня самой некоторое время назад возникла проблема со спиной. Так сильно прихватило, что дольше минуты не могла сидеть на месте, чтобы отыграть спектакль или концерт, врачи скорой делали обезболивающие уколы. Оказалось, что воспалилась межпозвонковая грыжа. Обратившись к специалистам у нас в стране, я получила список из горы лекарств. Потратила какую-то сумасшедшую сумму денег, поставила перед собой этот пакет с таблетками и подумала: зачем это сделала, ведь не буду это пить! Я недисциплинированный больной, постоянно забываю про пилюли.

В панике начала обзванивать своих друзей и спрашивать, сталкивался ли кто с такой проблемой. Оказалось, что близкие Максима Галкина обращались в подобной ситуации к медикам в Германии. Кстати, Макс мне уже однажды помогал, когда папе потребовался кардиохирург, познакомил с замечательным профессором Багратом Гигамовичем Алекяном. На этот раз директор Максима порекомендовала мне немецкую клинику, куда я, не медля ни дня, рванула, забросив таблетки подальше. В тот же день мне там сделали всего один укол, и о своей проблеме я забыла на два с половиной года.

Затем приехала туда вновь, решила узнать мнение немецкого профессора о Сонечке. Сказала, что ей поставили диагноз «сколиоз третьей степени» под вопросом, но ее ничто пока не беспокоит, и ей даже разрешили ходить на обычную физкультуру. Врач расспросил, что мы делали, какой корсет она носила, я рассказала, что обошлись без него с помощью плавания и массажа. Он ответил, что нам повезло. С момента этой поездки прошло буквально две недели, как дочка позвонила и сказала: «Мамочка, я не хотела говорить, думала, что перетерплю, но спина болит так, что мне больно даже спать». Я тогда сразу поняла, что врач, отчитавший меня за излишнее беспокойство, просто нас обманул.

Соня в тот момент находилась на каникулах в Белоруссии. Я прилетела, нашла ближайшую клинику, где есть аппарат МРТ (магнитно-резонансная томография используется для исследования внутренних органов и тканей. — Прим. «Антенны»), чтобы сделать снимки. Рентгенолог выскочил из кабинета со словами: «Как же вы так запустили позвоночник? Без снимков вижу, что здесь нужна операция, другого выхода нет». Я была в истерике. Моей 14-летней малышке будут разрезать спину… Еще теплилась слабая надежда на то, что где-нибудь в мире появились новые технологии и операции можно будет избежать, поэтому отправила снимки в Израиль, в Финляндию и обратилась к московским ортопедам, которые работают со взрослыми. Но все три стороны дали одно и то же заключение: только операция.

В августе прошлого года я повезла Софью к немецким специалистам, к которым ездила сама. К сожалению, они занимались лечением только взрослых, но профессор порекомендовал лучшего ортопеда Баварии и помог попасть к нему на прием. Так мы с доченькой приехали в клинику, что находится на границе Австрии. Изучив все данные, врачи сказали, что тянуть не имеет никакого смысла. Если позвоночник начал скручиваться, то уже не остановится. Он загнулся так, что стал давить на легкие, сердце, нервные окончания. Чтобы исправить ситуацию, нужно поставить две спицы и двадцать шурупов. Сонечка не смогла сдержать слез. И я вместе с ней. Операцию можно было сделать не ранее чем через полгода. Перед Соней поставили задачу немного сбросить вес за это время.

Я тогда решила отвлечь ее от негатива и устроить импровизированные каникулы – автотурне по Европе. Взяла машину напрокат, и мы поехали путешествовать по Германии, Австрии, Италии. Не знали, куда едем, ничего не планировали. Если городок нравился, останавливались, ели мороженое, ходили по австрийским лесам, посещали старинные итальянские базилики. Сонечка впервые увидела настоящий водопад в Альпах.

Она была полна впечатлений. Мы забыли об операции, строили планы, как после ее выписки возьмем своих родных и проедем тем же маршрутом, будем показывать им всю эту красоту. Так, фантазируя, незаметно закончилось лето. И мы подобрались к 1 сентября. Дочка пошла в школу, полгода пролетели быстро.

В назначенное время Соне не сделали операцию, потому что в клинике сменился главный врач, расписание составлялось заново, нужно было собрать большую команду специалистов. Дата постоянно сдвигалась, то 27 апреля, то 8 мая, а потом вдруг 2 мая. Мы все были в шоке, потому что в этот день у моего папы юбилей, ему исполнялось 70 лет. Я не могла бросить отца в Москве в напряжении, когда его внучке делают такую сложную операцию. Предложила всей семьей лететь с нами, ждать у палаты хороших новостей и потом идти праздновать. Купила билеты себе, Соне, папе, сестре, ее дочке, и мы заранее отправились в Германию. Сняла там большую квартиру, в которой все смогли разместиться. Чтобы Сонечка не думала о том, как ее будут резать, сначала попутешествовали по Мюнхену, Розенхайму, отвлеклись от страшных мыслей.

В день операции нас в больницу не пустили. Врачи объяснили, что дочке будут шесть часов перебирать позвоночник, а потом переведут в реанимацию, и увидимся мы только 3 мая, на следующий день. 2-го числа мы созванивались до последней минуты. Голос Сонечки дочки дрожал, я дрожала вместе с ней, но старалась не подавать виду, смеялась, поддерживала ее, говорила, что ей просто дадут снотворное, и она выспится. Ребенок очень боялся. Шесть часов ожидания тянулись вечность. Уговаривала переводчика: «Позвоните раньше, через четыре часа, потом через пять с половиной, пожалуйста!» Когда из клиники прислали SMS, что операция прошла успешно, всей семьей разрыдались и только тогда поздравили папу с юбилеем, а потом подняли по бокалу за его здоровье и за здоровье нашей малышки.

Утром следующего дня я приехала и увидела пустую палату. Господи, почему ее нет? Где мой ребенок, что от меня скрывают? Кружила по этажу, не знала, в какие двери стучать, и вдруг вижу, везут кровать. Кто там, я не знала, но материнское сердце подсказало, что это та самая кровать, которую я так долго ждала. Первые сутки были самыми тяжелыми. От Сони отходили многочисленные трубочки, игла в вене на шее, в руке, постоянные капельницы. У нее даже не было сил, чтобы говорить, и она отвечала на вопросы глазами. А вечером прошептала: «Мамочка, мне очень больно». В такие минуты понимаешь, насколько ты беспомощен.

С первого дня мы выбрали тактику поддерживать Сонечку шутками, подбадривать улыбками и не расклеиваться. Через сутки Соня сказала, что ей больно смеяться, и мы поняли: все будет хорошо, раз она реагирует на наш юмор. Помню, как в какой-то день она закрыла глазки, лежит и улыбается. Спросила ее: дочуня, о чем мечтаешь? Она ответила: «Когда выпишут, скажу дедуле: я выздоровела, еду домой, готовь холодный борщ». И я решила не откладывать, а прямо сейчас устроить маленький праздник для доченьки. Раздобыла вареную свеклу, яйца, колбасу купила, лимончик, зелень. Но нигде не было терки! Для меня 200 километров не крюк, ровно столько проехала за ней в Мюнхен. Принесла Сонечке борщик и сказала: мечты сбываются! Соня мне в ответ: «А ледик где?» Тогда я поняла, что раз она уже капризничает, то пошла на поправку.

По плану дочке на третий день можно было только попробовать сесть и встать, но она – молодчина, захотела еще и пройтись и сделала несколько шагов по палате. В общей сложности мы провели в Германии месяц. Теперь еще на месяц запрещены физические нагрузки. Как сказали врачи, беречь себя нужно, как хрустальную вазу. Сонечка уже мечтает пойти на плавание, в спортзал, и я с удовольствием составлю ей компанию. Так рада, что Соня теперь стала нравиться самой себе, стала более уверенной. Она раскрепостилась, освободилась от проблемы, которая ее угнетала. Раньше дочка говорила: «Не люблю смотреться в зеркало». Я ей отвечала, что она симпатичная, обаятельная молодая девушка. Сейчас она наконец-то в это поверила. Мы все замечаем, что теперь у нее другое отношение к себе.

Но самое главное, Сонечка, как мне кажется, начала больше ценить всех нас. Она поняла, что семья на первом месте, а друзья и подруги – потом. У нее произошла переоценка ценностей. Для меня это лучший подарок. Мы вышли на новый уровень теплых, доверительных отношений, таких, о которых я больше не буду говорить, потому что что-то должно оставаться не произнесенным.

Когда я рассказала о Сониной операции в «Инстаграме», нас стали поддерживать совершенно незнакомые люди, желать здоровья. Однажды прислали письмо, точнее практически крик о помощи с просьбой дать контакты специалистов. В одной семье случилась аналогичная история, только там врачи запустили ребенка до четвертой стадии сколиоза. Ортопед сделал корсет, девочка носила его, жаловалась на боли. Спустя полгода его сняли, а под ним образовалась огромная чудовищная кровавая рана… В России уже никто не берется исправить этот позвоночник.

Если бы на Соню надели жесткий корсет четыре года назад, это не значит, что ее спина стала бы ровнее. Как нормальный родитель, понимаю, что есть и моя вина. Я не ортопед, но забить тревогу, хотя бы усомниться в правильности диагноза, наверное, стоило бы. Но когда тебе советуют врача, ты же веришь, что он хороший специалист. Да, ранее я читала что-то о неточных заключениях, но думала, что меня это не коснется. Я же известный человек, со мной такое не произойдет, я ведь расскажу об этом всей стране. Но напоролась. Это не первый случай, когда сталкиваюсь с неверным диагнозом. Мужу моей сестры сделали операцию, подозревали рак, а потом сказали: «Ой, мы ошиблись». Я ни в коем случае не считаю, что все врачи плохие. Это не так. Например, у меня есть замечательный терапевт, практически семейный доктор, она давно уже стала другом нашей семьи, и с малейшей проблемой я обращаюсь к ней – к любимой Ларисе Владимировне Голубковой.

Надеюсь, что мы с Соней больше не попадем к сомнительным личностям, у которых свои кабинеты, звания и документы о высшем образовании, но они калечат детские жизни. Когда я позвонила в клинику и сказала, что собираюсь написать в Министерство здравоохранения жалобу, чтобы человека, «лечившего» дочь, наказали, в больнице взмолились: «Да вы что? У него такое впервые!» Пока не знаю, хватит ли у меня сил и найдется ли достаточно времени, чтобы довести это дело до суда, но я постараюсь не сдаться.