Несомненно, это была любовь с первого взгляда. Но только со стороны принцессы. Познакомившись в Дортмуре со статным кадетом королевского морского колледжа, 13-летняя Елизавета поняла, что влюбилась. Филиппу на тот момент было 18, и женским вниманием он был окружен сполна. Говорят, некоторые впечатлительные леди падали в обморок от его красоты и соблазнительного прищура голубых глаз.
Вполне возможно, и это знакомство было бы им благополучно забыто… Но наследница престола с юных лет отличалась упрямством. Все пребывание в учебном заведении Елизавета буквально не давала молодому человеку прохода, а смотрела так, что Филипп уже не смог забыть выразительные карие глаза девчонки. Между ними завязалась переписка. Она растянулась на долгие годы Второй мировой войны. Говорят, длинные трогательные письма так волновали принцессу, что, прочитав их, Лилибет (так называли девушку в кругу семьи) плакала по нескольку дней! Но не во всех сердцах таял лед…
Родители Елизаветы не одобряли этих чувств, поскольку кроме знатного происхождения Греческому и Датскому принцу было нечего предложить правящей династии – его род обеднел, а единственной фамильной ценностью осталось кольцо с печаткой. К тому же слухи о бесчисленных романах молодого своенравного офицера с завидной регулярностью достигали стен Букингемского дворца. Решающим стало известие, что почти вся его семья переметнулась на сторону фашистских захватчиков – сестры вышли замуж за нацистских офицеров, а шурины боролись на немецкой стороне. Елизавета была непреклонна. Филипп же после окончания колледжа со званием мичмана практически сразу ушел на фронт, оказавшись с семьей по разным сторонам баррикад.
Тем временем его отец, греческий принц Андрей, не замечавший сына долгие годы, прожигавший время на яхте любовницы и пытавшийся отыграть растраченное состояние в казино, вдруг решил проявить участие в судьбе наследника. Он лично просил у Георга VI согласия на брак детей, но получил категорический отказ. Такое родство могло бросить тень на репутацию британской монархии. О неудачной попытке влюбленные не догадывались, с надеждой ожидая встречу после долгой разлуки.
А правящая чета не оставляла попыток сосватать наследницу выгодному претенденту. Ее безукоризненной вежливости и холодности можно было позавидовать. К концу войны последние из смельчаков оставили попытки добиться ее руки и успешно женились, а Лилибет встречала возлюбленного с фронта. Говорили, что девушка сама сделала предложение Филиппу. В любом случае фактов, подтверждающих обратное, в королевском архиве не нашлось. Королевская семья смирилась с выбором дочери и благословила молодых при условии, что о помолвке станет известно после того, как принцессе исполнится 21 год, а на свадебной церемонии со стороны жениха будет присутствовать только мать. Из двух зол выбирают меньшее, а потому некогда больная шизофренией женщина, проходившая лечение в психиатрической клинике, нанесет меньший урон репутации дома Виндзор, нежели остальные «фашистские» родственники будущего зятя, решил Георг VI.
Ради любви в 1947 году Филипп отрекся от титулов «принц Греческий» и «принц Датский», принял фамилию Маунтбеттен (англизированную фамилию матери – Баттенберг), принял британское подданство и перешел из православной веры в католицизм. Также мужчина понимал, что рано или поздно окажется в тени королевы-супруги, но отшучивался, что-либо необычайно храбр, либо непроходимо глуп. И хорошо, что время показало: первое. А накануне заключения брака король «уравнял» влюбленных, пожаловав Филиппу титул герцога Эдинбургского, графа Мерионетского и барона Гринвичского.
В день свадьбы Лилибет светилась ярче десятка тысяч бусин жемчуга и хрусталя, украшавших ее наряд. Придворному модельеру потребовалось два с половиной месяца, чтобы сотворить шедевр. Подданные настолько любили принцессу, что купоны на покупку ткани для платья присылали со всех уголков страны (церемония проходила в тяжелое послевоенное время, в ноябре 1947 года, и правительство выделило скромный бюджет для проведения торжества). Волшебный образ дополняли атласные туфли и бриллиантовая тиара, унаследованная от королевы Виктории. Кстати, за несколько часов до начала бракосочетания тиара разломилась пополам в руках пораженной принцессы. Но это не стало дурным знаком – придворный ювелир вовремя успел починить реликвию. Хотя с какой стороны посмотреть…
Первые годы после свадьбы влюбленные, казалось, ничем не отличаются от других молодых семей – медовый месяц в сказочном графстве Гэмпшир, нежные отношения, активная светская жизнь, рождение прекрасного малыша Чарльза, будущего наследника трона… Вот тут-то и зазвенели первые тревожные колокольчики. Поскольку по закону после Елизаветы именно Чарльз наследует престол, Филиппу не разрешили дать сыну свою фамилию (Маунтбеттен), а дали фамилию правящего дома – Виндзор. Родившегося через 12 лет принца Эндрю ждал тот же расклад. Сложно представить, как чувствовал себя молодой отец! Герцог жаловался: «Я – только кровавая амеба. Я – единственный человек в стране, которому не разрешено давать свое имя детям».
Смерть Георга VI и коронация Елизаветы еще сильнее отдалила супругов, хотя Филипп и присутствовал на всех мероприятиях и церемониях, усердно выполняя клятву быть ее «вассалом жизни и здоровья».
Совместный досуг стал все больше отягощать: радость от посещения скачек, танцевальных площадок и званых ужинов больше не перекрывала железный характер супруги. Казалось, Елизавета решила стать королевой не только страны, но и собственной семьи. Вовсе унизительным оказался постоянный надзор за супругом – за ним по пятам (как некогда и сама принцесса) следовал секретарь, который на деле должен был блюсти честь королевы, ну заодно и принца.
Тогда же поползли осторожные слухи про роман герцога с певицей Пэт Кирквуд, которые становились все громче и откровеннее. Потом вовсе сплетни про измены герцога Эдинбургского будоражили общественность долгие годы. Масло в огонь подливали и его регулярные посещения закрытого мужского клуба «Четверг». «Встречи в клубе стали для Филиппа возможностью сбежать от суровой реальности. И он, и его приятели производили впечатление ловеласов. Мужчин окружали обнаженные танцовщицы, а алкоголь лился рекой», – утверждал в одном из интервью доктор исторических наук Кембриджского университета Пирс Брендон. Елизавета же никогда не комментировала провокационные заявления. В кризисные моменты она училась семейной мудрости у дяди супруга – лорда Луиса Маунтбеттена. Однажды во время беседы он сказал: «У мужчин есть потребности определенного свойства, но это не значит, что они любят своих жен меньше». Возможно, с тех пор королева пересмотрела свои взгляды на брак.
