«Она потрясающе умела снимать напряжение — физическое, психологическое», — рассказывал экс-премьер Большого театра Борис Акимов. «Она очень остро чувствовала фальшь, предателей презирала, избавлялась от них», — вспоминал его коллега Виктор Барыкин.
Она была разной: в одну секунду ангельски спокойной, в другую — безудержным ураганом. С одним человеком — мудрым учителем, с другим — палачом. Как Одетта и Одиллия, которых она сыграла безупречно — черное и белое, жизнь и смерть, огонь и лед в одном человеке.
Она — это, конечно, несравненная и незабвенная Майя Плисецкая, которой в этот день могло бы исполниться 96 лет.
Легендарная русская балерина ушла из жизни шесть лет назад, а ее все так же обожают, ею восхищаются и ее боятся. Как это и было в ее золотые годы, когда артистка Большого порхала над сценой, будучи душой, сердцем и праведным гласом театра. Стать партнером Майи Михайловны было и трепетно, и опасно — от одного ее слова могла зависеть судьба.
«У нее, как у многих советских звезд, было обостренное и, думаю, гипертрофированное чувство собственного достоинства, то особое самоуважение, которое присуще прежде всего профессионалам, — рассказывал Дмитрий Быков. — Профессионалов у нас традиционно мало, достоинства еще меньше. Мы все „боимся себе позволить“. А она не боялась, потому что с ней ничего нельзя было сделать».
Плисецкая действительно не боялась ничего и никогда не представляла, что ее можно «отменить». Возможно, она и сейчас бы пережила любой репутационный скандал только из-за глубочайшего чувства собственной правоты, незаменимости, гениальности.
Себя балерина оценивала высоко и, что интересно, не прогадала — ее до сих пор называют не иначе как гением мирового балета, и вряд ли когда-нибудь назовут по-другому. К себе она была невероятно строга и не меньшего требовала от своих партнеров.
«Она видела, когда человек врет, и в своем окружении не терпела врунов. Она могла работать только с теми людьми, которым доверяла. Поэтому люди, которые были рядом с ней, работали во всех ее спектаклях», — вспоминал Барыкин. Эту привередливость балерины многие считали верхом эгоизма — мол, что себе позволяет?
Но не все понимали, почему Майя Михайловна так остро реагирует на промахи, маленькую ложь или театральные заговоры. Да и она сама не сразу додумалась, откуда взялось это тотальное недоверие миру.
А потом, заглянув в прошлое, догадалась: ее судьбу решила одна ночь — когда ее отца арестовали, а затем расстреляли.
«Мне было 11 лет. Я помню, что ночью пришли. Но я тогда не понимала до конца это горе, потому что я не понимала, как это можно вдруг прийти — какие-то люди, какие-то обыски, растерянный отец, который сказал: „Ну, слава Богу, наконец-то разберутся“. Ему казалось, что, все-таки, правда должна быть. У меня в характере всегда есть чувство протеста, может быть, тогда оно и появилось», — говорила Плисецкая годы спустя.
Мать будущей звезды балета сослали в Казахстан в лагерь жен изменников родины, и юная танцовщица чуть не попала в детский приют. Ее забрала к себе тетя, балерина Суламифь Мессерер. Отца Майи Михайловны оправдали годы спустя, но недоверие к людям любой национальности, политической и религиозной принадлежности осталось.
Даже любимого мужа Родиона Щедрина Плисецкая порой изводила сценами. «Легким характером природа меня не наделила… Брат мой Александр часто с добрым сочувствием говорил Родиону: „Тебе за Майю давно пора дать звание Героя Советского Союза“», — рассказывала она.
«Дам вам совет, будущие поколения. Меня послушайте. Не смиряйтесь, до самого края не смиряйтесь, — говорила Майя. — Даже тогда — воюйте, отстреливайтесь, в трубы трубите, в барабаны бейте, в телефоны звоните, телеграммы с почтамтов шлите, не сдавайтесь, до последнего мига боритесь, воюйте. Даже тоталитарные режимы отступали, случалось, перед одержимостью, убежденностью, настырностью. Мои победы только на том и держались. Ни на чем больше! Характер — это и есть судьба…».
Еще больше новостей в нашем
Использованы материалы: ,
Фото: Getty Images
