Режиссер Алексей Козлов пришел ко мне: «Хочу, чтобы ты снялась в моей картине. Это не главная роль, но прошу сразу не отказываться. Я писал сценарий для тебя – мне нужно, чтобы ты сыграла маму главной героини». Открыла сценарий: «16 сентября 1941 года на берег Ладожского озера приводят курсантов Военно-медицинской академии, чтобы отправить их на барже». Я сразу заревела: «Лешенька, дальше читать не буду, согласна».
А у Маши был урок музыки, она занималась на рояле. Леша: «Кто там играет?» Я: «Маша». Он: «Ей же два года». Я: «Когда я у тебя снималась, ей было два, а сейчас уже 15». И я попросила Алексея, чтобы он задействовал Машу в эпизоде. А на следующий день звонок: «Настя, дай Машу на главную роль!» Я: «Она маленькая – там огромная драматическая роль, через три-четыре года она справится, но не сейчас». Леша: «Я хожу уже сутки, и меня не отпускает лицо Маши». Я: «Хорошо, дочка придет на пробы, и ты убедишься, что ей еще рано». Он смотрел ее раз 10, потом сказал: «Никого больше пробовать не буду, сыграет Маша». Я: «Хорошо, но ты все проблемы берешь на себя, я обожаю дочь, но убеждена, что это ошибка». И я благодарна Алексею, что он настоял на своем. Всю работу Маши я не видела, но фрагменты были убедительны, она справилась. При всем сумасшествии я объективная мама.
После того как появился трейлер фильма, был за мной грешок – посмотрела комментарии. Читала про себя что-то негативное и расстраивалась, а потом поняла: кем бы я ни была, например поваром, все равно нашлись бы те, кто сказал бы, что вкусный винегрет у меня получился по блату. Горжусь своей мамой. Мне и в профессиональном, и человеческом плане до нее далеко.
Эта лента связана с невероятным количеством совпадений, с жизнью моей семьи. В начале блокады были подобные баржи, на них вывозили людей через Ладогу в Кабону. Мой папочка в мае 41-го поступил в Военно-медицинскую академию, а в сентябре их, курсантов ВМА и Артиллерийской академии, привезли на берег Ладожского озера, чтобы вывезти из Ленинграда. Он с моей бабушкой уже сел на баржу, но тут пришла телефонограмма о наступлении немцев. Папа сошел на берег, а с ним сбежала и бабушка, чтобы не оставлять сына одного. Как только баржа отошла, на их глазах в нее попала бомба из немецкого самолета, и судно пошло ко дну. В этот же день от берега отошла и баржа «752», о которой идет речь в фильме.
Есть еще совпадение – картину поначалу хотели снимать в Кабоне на берегу Ладоги, но потом работа началась в Новгородской области на озере Ильмень. А мой прадедушка с маминой стороны вырос именно там, но потом поехал в Петербург, окончил Военно-медицинскую академию и стал известным детским ортопедом.
«Не хотела, чтобы Маша увидела нелепую маму»
Было интересно. Такого у меня еще не происходило. Моя героиня старше меня всего на годик. В сценарии сказано: девочка настолько влюбилась, что сбежала из дома. И я это старалась сыграть.
Прекрасно. Андрей – хороший веселый человек, с которым было интересно. Я привыкла, что всегда самая маленькая – в классе младшая… И мне это очень нравится.
Сходила с ума.
Знаю, что мама боялась за меня. И нельзя сказать, что никаких трудностей, сомнений не было. Какое-то время снимали под Новгородом, и я жила там, а мама работала в Питере. Каждый вечер мы созванивались и рассказывали, как прошел день. Говорила ей, что не все получается, надо было делать по-другому, но мама сказала: «Алексей Викторович – такой человек, что не отпустит никого с площадки, если ему не нравится результат». Советовалась с мамой, как заплакать, приходила к ней с текстом, просила поработать. Но она не соглашалась: «Я тебя люблю, но я актриса, а не педагог, доверься режиссеру».
Маша для меня все равно маленькая. Но в тот момент, когда мы с ней вышли на площадку, ни на секунду не вспомнила, что это моя дочь. Передо мной был собранный и профессиональный человечек, идеально выполнявший все указания режиссера. А мне было важно не провалить свою часть. Быть в кадре с собственным ребенком сложно. Если бы что-то у меня пошло не так, то Маша увидела бы «нелепую» маму.
Съемки проходили в огромной коммуналке, арендованной на месяц. Там было много пыли, стояла невероятная жара, все окна закупорены, потому что писался прямой звук. У меня плотный закрытый костюм. Моя героиня ведь женщина строгая, ее мужа арестовали, она стояла перед выбором: подписать или нет документ, что ее супруг – враг народа… Каждый раз не хотелось уходить со съемочной площадки. Мне было очень хорошо с группой, режиссером, оператором… А это счастье.
Когда у меня спрашивают определение слова «счастье», для меня это конкретные моменты жизни. Вот мамочка тяжело болела, и когда врач сказал, что опасность позади, – счастье. Когда я открыла глаза после родов и мама сказала: «Маша наша такая лохматая», я в первый раз взяла на руки дочь – счастье. Когда поступала в театральный и стояла внизу у огромной мраморной лестницы, а сверху зачитали мою фамилию – счастье. Вот сейчас доигрываю спектакль, люди встают, аплодируют. Думаю: «Как же так несправедливо получается, я получила такое удовольствие, готова сама платить, чтобы меня выпустили на сцену, а мне еще зарплату дадут!»
«Если бы не мама, я так бы и продолжила молотить все подряд»
Они были уверены, что я провалюсь, а на следующий год поступлю на филфак, истфак или философский… Наш дом был всегда полон талантливыми людьми из разных сфер: юристы, артисты, экономисты, врачи. В детстве мне даже было страшно с ними общаться. Но, когда повзрослела, стало интересно. Родители никогда не говорили, что такое хорошо, а что – плохо. Но из поведения, поступков мы понимали, что такое нравственность, честь, что необходимо жить ради других. Точно так же у меня в доме были разнообразные талантливые люди, чтобы Маша росла в этой интересной атмосфере, впитывала ее.
Мне важно, чтобы она выросла порядочным, честным, добрым и образованным человеком. Совершенно все равно, какую профессию она выберет, главное – чтобы ей в ней было хорошо. Одно дело, когда она участвовала в «Ералаше», детских сказках… Другое – в «Спасти Ленинград». Было важно, чтобы она поняла сама, хочет ли заниматься этим всю жизнь. Маша – разумный ребенок, она мне сразу сказала: «Разрешишь после театрального получить второе образование?» Помнила, как я год сидела без работы, видела мои потухшие глаза. В прошлом году дочь окончила с красным дипломом музыкальную школу, сейчас готовится к ЕГЭ. Она слишком трудолюбива. Хочет – пусть идет в театральный. Может, через год-два поймет: это нее ее. Говорю, если такое произойдет, не бойся признать ошибку, иди дальше, поступай в другой институт, только не ставь себя в какие-то рамки.
Я ведь с детства была с мамой на съемках и в театре, потом училась в театральной студии. Но по-настоящему профессиональную атмосферу ощутила только во время работы над фильмом «Спасти Ленинград». Буду поступать в театральный РГИСИ на Моховой. Хочу и второе образование. Рассматривала разные варианты: и журналистику, и литературоведение, и востоковедение… А сегодня решила, что надо сначала получить первое, а потом уже подумать о втором. И вообще, может, девочка Маша так изменится, что ее заинтересует экономика или продюсирование.
Она не в меня. Когда ей было неполных три годика, только заговорила, я приехала на дачу после смены еле живая, она подбегает: «Мамочка, пойдем гулять». Я: «Котеночек, чашку чая выпью, выдохну, и пойдем». А она собирается уходить. Я ей: «Мама ведь не разрешила тебе идти одной». Тогда Маша подошла ко мне, посмотрела прямо в глаза и, не отрывая взгляда, сказала: «Я тебя очень люблю, но запомни: я кот, который гуляет сам по себе». И пошла в сад. Я дала ребенку полную свободу, тихонько вышла следом и залегла под кустом. Маша не пошла ни к качелям, ни к колодцу, ни к воротам – туда мы ей не разрешаем, играла лишь в тех местах, где можно. Тогда дочь впервые осознанно сделала так, как считала нужным. Эта черта мне в ней нравится.
Да, но я все еще боюсь, что она одна ходит по улице: сегодня страшный мир. Она спрашивает: «Ты когда-нибудь будешь меня отпускать?» Я: «Конечно, котик, я же не смогу тебя в институт провожать и встречать. Просто иногда, когда задержишься, встречу на машине, чтобы тебе усталой не идти». Вот недавно после спектакля в учебном театре института говорю: «Давай не будем вызывать такси, пройдемся. Хочу, чтобы ты со мной в первый раз прошла этот путь, потому что, даст Бог, с 1 сентября ты четыре года будешь ходить этой дорогой». А на днях Маша говорит: «Мне нужно в Дом книги, можно пойду одна?» Я собрала всю волю в кулак: «Конечно, только умоляю: мобильный держи при себе».
Постоянно. Я против наказаний детей, всегда надо договариваться. И к каждому нужен свой подход. Я слишком хорошо чувствую Машу: если с ней что-то не то, замечу по выражению глаз, движениям, походке… Нужно очень любить своего ребенка, тогда ты будешь его понимать и, поверьте, не избалуешь.
У меня было самое счастливое детство. С трех лет учила английский, занималась хореографией, верховой ездой, ходила в музыкальную школу, на лепку, рисование, вокал, плавание, теннис… Мама – настоящая волшебница! Помню, когда мне было пять лет, у меня появилась пони – своя белая лошадка, как у принцессы. Это был настоящий праздник. К сожалению, сейчас на верховую езду почти не остается времени. Смотрю сейчас детские фотографии, мы с сестрой на них – такие два смешных пончика в балетных пачках. Если бы не мама, я так бы и продолжила молотить все подряд. Лежит на столе сладкое, значит, надо съесть. Мама объясняла, что лишние килограммы вредят здоровью… В театральной студии у нас много поддержек на занятиях по хореографии. Вот сижу и думаю: не берут меня на поддержки… Наверное, неспроста. И сказала себе: «Хочешь, чтобы тебя кружили на ручках, перестань есть тортики». С этого и пошло. А вместо гимнастики танцую «Цыганочку».
