Алексей Агранович: «На дни рождения собираю человек по 100 друзей»

Как вам сказать. Я очень завидую людям, которые знают много языков. Когда ты рассказываешь одну и ту же историю по-русски и по-английски, ты это делаешь немного по-разному, что-то добавляешь, что-то изменяешь. И для меня профессии продюсера, режиссера, актера – это просто разные языки. Я стараюсь в своей режиссерской и продюсерской работе заниматься вещами, которые мне кажутся важными. Но, поскольку эти профессии меня кормят в жизни, там бывают компромиссы. А с актерским делом мне повезло, потому что у меня нет от него финансовой зависимости. Говорят, что в работе должна присутствовать хотя бы одна из двух мотиваций: либо это интересно, либо выгодно. Так вот в актерстве я могу заниматься тем, что интересно.

Собственно, да, хотя я его и не окончил. Но все вышесказанное стало одной из главных причин, почему я не пошел по актерской стезе. Понял, что впереди, судя по всему, предстоит делать много неинтересного. А мне это кажется унизительным и немного не мужским. Зависеть от того, чтобы кому-то понравиться, чтобы тебя захотел режиссер. Плюс начало 90-х, работы почти нет, деньги актеры получали вообще смешные. И нельзя сказать, что я был одержим профессией. А время отрывало столько возможностей, казалось, весь мир новый, свободная жизнь. Не могу сказать, что я как-то показательно ушел из актерства, просто стал заниматься другим. Не искал этой работы, да и она меня тоже не искала.

Как в сказке. Или в голливудском кино. Когда-то мечтал, хотел, думал: «может быть, когда-нибудь»… И вот когда тебе уже ближе к 50, чем к 40, то не то что махнул рукой, а точно понял, что это не твоя судьба. И вдруг ко мне подошел Кирилл Серебренников. Мы были едва знакомы, просто второй раз за лето оказались в одной компании. И он позвал меня на главную роль в спектакль «Обыкновенная история». Потом случились второй спектакль, сериал «Частица Вселенной, «Юморист». У меня есть много друзей, моих сверстников (актеров же, примерно как футболистов, очень много), и я понял, что любая из этих работ, одна в жизни, стала бы подарком. Конечно, боюсь спугнуть. Посмотрим, что будет дальше. Пока это происходит раз-два в год.

Нет, это герой вымышленный. Он выступает в самой популярной юмористической программе на телевидении – «Вокруг смеха». 1984 год, тогда заявили о своем существовании Жванецкий, Хазанов. И большое количество людей, которые сформировали юмористическую повестку в конце 80-х и в 90-х. В то время артисты этого жанра были передовыми. Молоды, достаточно дерзки. Мой персонаж считает себя большим писателем, даже издал одну книгу-роман, который не был оценен. При том что сам очень успешен, его знает вся страна, юмористический жанр он считает ерундой. В общем-то мужчина, находящийся в кризисе среднего возраста, когда недоволен тем, чем занимаешься. Можно сказать, близок к героям «Утиной охоты» Вампилова или «Полетам во сне и наяву». Я думаю, молодым наша история должна быть интересна, поскольку это путешествие в прошлое, но не думаю, что они там не сориентируются. И картина отчасти про то, как был сделан первый шаг советской юмористической школы в сторону стендапа. Фильм не длинный, что важно. В нем неплохая музыка, замечательные актеры. Например, Алиса Хазанова, которая, играя жену героя юмористического цеха, то есть меня, по сути, играла свою маму.

Несмотря на то что действие происходит в разных местах, весь фильм сняли в Риге. У нас там была замечательная квартира, где мы воссоздавали домашние сцены. И вот когда я в нее зашел, пахнуло детством. Мне в то время было лет 13–14, и эту среду я помню, потому что мой дед был писателем и драматургом (Леонид Агранович. – Прим. «Антенны»). Я ездил в дома творчества. Мы находились немного в стороне от юмористической тусовки, но и из нее у меня были знакомые. Например, я дружил с сыном писателя Михаила Мишина, который был достаточно известным молодым автором.

Нет. Сейчас это вдобавок ко всему еще и отдых. Степень ответственности совершенно иная: когда ты актер, отвечаешь только за себя. И я уже взрослый человек, и работаю с режиссерами, с которыми интересно. Конечно, это испытание, но другого характера. Я могу, например, сильно устать от самого себя. Наступает момент, когда не могу видеть и слышать этого человека в зеркале.

Виктория, с моей непредвзятой точки зрения, – одна из выдающихся актрис времени. И работать с таким партнером, с одной стороны, счастье, с другой – вызов. Как говорят, что бы ни происходило на сцене, если выйдет ребенок или собачка, вся магия актерской игры на фоне этой органики рассыпается. И Виктория – из тех актрис, которую ты запускаешь в кадр, и риск примерно такой же.

Нет. Мы старались вообще про это не разговаривать. Договорились: встречаемся на работе. Тут, наверное, дело во мне. Когда я чем-то занят, мне нужно об этом разговаривать, но все равно основные процессы происходят внутри. Когда разбираешь героя, копаешься в истинных мотивах поступков, не хочется переносить это в жизнь, проецировать на отношения с реальными людьми.

Вика иногда советуется. Но у нее просто механизм принятия решений такой: она, может быть, уже определилась, но ей нужно собрать много мнений. Я принимаю решения сам. Другое дело, что, например, когда сценарий «Выше неба» прислали мне, я в первую очередь увидел там роль для Вики. В итоге ее утвердили почти сразу, а меня сильно позже.

Вообще, актеры хорошей школы друг другу замечания не делают. Если хочется что-то поправить, надо найти сложный путь, чтобы человек считал, что он сам нашел решение. Помню, как Вика впервые пришла на спектакль «Маленькие трагедии», где я играл. И до этого чувствовал себя очень спокойно, а тут стал нервничать. Дошло до того, что я в буквальном смысле упал со сцены. Все подумали, что так и надо (дело происходило в танце), но на самом деле это случилось от нервов.

В первую очередь красота. Интуиция, зверская совершенно. И еще Вика беспощадна, очень честна по отношению к себе. А это довольно сложно.

У Альберта Леонидовича было обостренное чувство справедливости по отношению к профессии. Он не терпел фальши и лицемерия ни в других, ни в себе. И у него присутствовала такая особенность: умение вычитать себя из конфликтных ситуаций. Филозов когда-то цитировал своего режиссера Анатолия Васильева: «Я не знаю, как научить вас быть актерами, я могу помочь вам стать людьми». Ведь твоя роль и персонаж очень зависят от того, что представляешь из себя ты сам. Как воспринимаешь этот мир, насколько объемно способен его видеть. И об этом нужно всегда помнить. Твое «я» в актерской профессии – это десантник, готовый в любой момент где-то высадиться. И это «я» должно быть в форме. Вот это то, что я через Альберта Леонидовича понял. И это то, что сделало эту профессию интересной. Я же туда пришел почти по инерции. Вернулся после армии, зима, тут во ВГИКе Соловьев и Рубинчик добирают актеров, я и пошел. Меня взяли вольнослушателем, я там потусовался полгода. И затем попал на курс Джигарханяна – Филозова. И вот с Арменом Борисовичем оказалось сложнее, а с Альбертом Леонидовичем стало интересно. И то, что у меня получилось спустя эти годы впрыгнуть в актерство, – заслуга Филозова и его уроков. Все время задавать себе вопросы, не успокаиваться и ничего не бояться. Рисковать душевным покоем и благополучием, смотреть на привычное с точки зрения, которая кажется неприемлемой.

Есть предел человеческого знания. Мы никогда не сможем осознать мир вокруг, частью которого являемся. Или, например, что происходит с этой пресловутой цифрой, где хранится вся информация? Есть у меня такая история про время. Прошлым летом проходил чемпионат мира по футболу. Мы отдыхали в Греции с семьей моего хорошего товарища Жени Гришковца. Прилетели в разгар чемпионата и каждый день приезжали смотреть матчи в один бар в бухточке. И однажды поняли, что на нашем канале сигнал идет с полутораминутным опозданием и то, что мы видим, на экране в соседнем баре уже произошло. То есть одновременно две группы людей живут с полным ощущением реальности, но только одна на полторы минуты впереди. И когда проходил финальный матч, в перерыве Женя вдруг заметил, что нет его сына Саши. Он спросил у восьмилетней дочки Маши, куда тот пропал, и она ответила: «Пошел в соседний бар будущее смотреть». Мы все время живем перед гигантским вопросительным знаком. Это длинный и путаный ответ на вопрос: что меня держит в форме? Любопытство и интерес.

Очень долго я хотел стать футболистом, играл в любительских командах лет до 35. Но сейчас смотрю на своего сына, который чрезвычайно увлечен этим видом спорта, узнаю себя и понимаю, что спокоен: сын футболистом не станет.

Музыку люблю, но это пришло между школой и армией. А вообще, мое самое большое увлечение в жизни – люди. У меня очень много друзей. Возмущенные читатели сейчас скажут: нет, много друзей не бывает. Но это вопрос терминологии. Существует большое количество людей, которых я люблю и от которых когда-либо получал ответную эмоцию. И для меня этого достаточно, чтобы назвать их друзьями. Я могу сесть с человеком за стол, просто поужинать и очень долго разговаривать. Это моя существенная часть жизни. Вот тут свои вопросы, откровения перемалываешь.

Да может и больше, вопрос места. Это люди из разных миров, но все высокого человеческого качества. Я знаю их сильные стороны, знаю, как видеть их красивыми.

У меня есть друзья из дошкольного даже времени. Самый старый – Сашка Стриженов, наши мамы – однокурсницы. Стриженов, по общепринятой легенде, забирал меня из роддома, хотя ему было на тот момент полтора года. У нас с одноклассниками есть группа в мессенджере, мы там общаемся, недавно было 30 лет выпуска, встречались. Режиссер Леша Попогребский, я его знаю с двух-трех лет, его отец был учеником моего деда на Высших режиссерских курсах. Парадокс, но чем больше у дружбы выдержка, тем реже пересекаешься. Но я знаю, что, если напишу накануне дня рождения: «жду», человек появится. Это традиция. А в последнее время больше общаюсь с теми, кто недавно появился. Мне кажется, это естественно.

Это полная чушь. Просто у Вики случился неудачный ракурс на фото и сделанные неверные выводы распространились с какой-то космической скоростью.

Наверное, разговаривать. Но, вообще, мне интересно наблюдать за ними. Я ощущаю, что у меня чудовищно мало времени, и от этого не получается никакой системности в плане длинной игры. Я люблю с ними бывать.

Дочь Варька – уже довольно взрослый человек, ей 13 лет будет в этом году. Она любит снимать какие-то скетчи, истории. Ее мама – замечательный художник, графический дизайнер, и у Варьки к этому тоже есть явные способности. И актерские задатки тоже есть. Недавно смотрел ее спектакль в школе и заметил. Но сейчас у девочек сложный возраст, где многое болезненно воспринимается. Поэтому наблюдаю со стороны, благо сейчас соцсети этому помогают. А Ванька в первом классе, он занимается музыкой на флейте. В башке один футбол, ходит играть в клуб «Буревестник-Хамовники». Хороший, добрый парень. Но понимаете что. Я иногда вообще не знаю, что им рассказывать. У них все по-другому. Есть ощущение, что та историческая эпоха, в которую я рос, закончилась. Мир героев, мир мужчин и женщин. Мир, в котором господствовал талант. Происходят размывание границ, расстановка других приоритетов. И я не понимаю, как к этому готовить.

Нет. А как можно ограничивать, если я сам с телефоном провожу часы? Что же, я буду ему доказывать, что жизнь не там, а в сказке «Морозко»?

Конечно, но ему это уже неинтересно. Иногда какие-то фильмы включаю того времени, он уточняет: «Ой, вот это старое советское?» Хотя как-то посмотрел картину «Отроки во Вселенной» (фильм 1975 года. – Прим. «Антенны»), понравилась. Но сейчас ритм, эстетика другие. Главное – что все получаешь в два клика. И то, на чем воспитывается воля, амбиция, все уже есть. Что нельзя купить – в это можно поиграть. Пока еще воспринимаются отношения между людьми: мама, папа, предательство, порядочность. Но, к счастью или к сожалению, все меняется. Мы старые люди, нам про рыцарей интересно. А сейчас смотрю: это уже мало кого волнует. Зачем отрицать то, что в отношениях между мужчиной и женщиной заложены и влечение, и конфликт, магниты притягиваются и отталкиваются? Про это написана вся классическая литература и сняты лучшие фильмы.