Александр Семчев: «Возьму себя в руки и откажусь от обжирательства»

– Чем гордиться? Конечно, приятно, что заметили, но обольщаться на этот счет нет смысла. Кто-то больше обласкан, кто-то меньше. К подобного рода подаркам я отношусь философски. Наградили – и хорошо, а если нет, то и суда нет. Недавно Алла Сурикова на кинофестивале «Улыбнись, Россия!» вручила мне приз за лучшую комедийную роль, а также меня номинировали на театральную премию «Золотая маска», которая состоится в апреле. Кричать об этом не собираюсь. Трепета или щенячьего восторга такие моменты у меня не вызывают. Но я благодарен тем, кому пришло в голову меня как-то отметить.

– «Быть знаменитым некрасиво» (строчки из стихотворения Бориса Пастернака. – Прим. «Антенны»). Нужно просто стараться честно выполнять свою работу. Кому надо, все равно оценят. Актерская профессия уже подразумевает под собой некий успех, награды, славу и аплодисменты, иначе зачем ею заниматься.

– И кошелек тоже. Но, к сожалению, драматические артисты, как, впрочем, и всегда, беднее всех прочих актерских сословий. У остальных – балетных, цирковых, не говоря уже об эстрадных – совсем иная гонорарная составляющая. Изначально быть артистом я не собирался, хотелось попробовать себя в чем-то более серьезном и весомом. Мечтал приносить пользу людям. Но жизнь распорядилась так, что мечтаниям моим не суждено было сбыться. Говорят, были какие-то способности, проявлял я их в ведении общегородских дискотек и в художественной самодеятельности. Но я никуда не поступил по окончанию десятилетки, и передо мной замаячила армия. Отслужив, вернулся в родной Вышний Волочек, что в Тверской области, хотя на втором году службы я уже в общих чертах понимал, чем займусь на гражданке. Либо это будет что-то околосценическое, либо работа на сцене. Начинать пришлось в местном драматическом театре в должности замдиректора по хозяйственной части. Неожиданно для себя я понял, что администрирование у меня тоже получалось. Обязанностей было много: организация гастролей, расселение и так далее. Неотъемлемой чертой характера администратора должно быть обаяние, потому что администрирование – это прежде всего работа с людьми. Волею судеб оказался во вспомогательном составе труппы театра. Затем были поступление в Щукинское училище, окончание Вахтанговской школы и принятие меня на службу в главный театр страны – в МХТ имени А.П. Чехова, где и служу уже 22 года.

– Один из профессоров Щукинского училища как-то сказал: главное – ввязаться, а дальше разберетесь. В моей практике весь мой кинематографический опыт, как, впрочем, и театральный, основан на этом совете. Разумеется, снимался, снимаюсь и – если пригласят – буду сниматься ради заработка. О простое речь не идет. Профессия подразумевает в данном случае некую лотерею. Пригласят – пригласят, не пригласят – и слава богу за все. Специфика работы в кино, как, впрочем, и гонорары, отличаются от специфики и зарплаты в театре. Читая сценарий, ты уже прикидываешь количество съемочных дней.

– Про своих персонажей, как в театре, так и в кино, я всегда спрашиваю у режиссера. Коль скоро мы создаем общий продукт, без режиссерского видения не обойтись.

– Да, продюсер – это сложная профессия. Она заключается в том, чтобы привлечь чужие деньги для воплощения своей идеи. Его задача – грамотно вложить, сделать продукт и затем его продать, желательно не один раз. Он отвечает за все в театре, как Карабас-Барабас. Вот политика, которую вел Олег Павлович Табаков. Когда он пришел в МХТ, то поблагодарил и совет старейшин, и художественный совет. Но он считал, что в театре должен быть один хозяин, который отвечает за все и за всех. Мне эта единоличная политика ближе, чем разделение на художественного руководителя, директора и главного режиссера, как теперь.

– Отношусь замечательно, превосходно. У меня был приличный опыт съемок в рекламе. Считаю, что ролики, в которых я участвовал, были довольно-таки удачными. Мне больше нравится так называемая игровая реклама, а не номинальная. Примером тому служат хотя бы те шесть новелл известного напитка. Нужно иметь определенный актерский навык, чтобы сыграть все за тридцать секунд экранного времени, сделать это интересно, увлекательно, расположив людей, чтобы они захотели купить продукт. Прорекламировать можно все, что угодно. Вопрос, как. Тогда в кинематографе была аховая ситуация, и благодаря съемкам в рекламе я приобрел узнаваемость. Когда она пришла в нашу жизнь еще в СССР, никто не знал, зачем она, как осваивать деньги. И получалось то, что получалось, – не очень. Должны быть вкус, мера и какой-нибудь приличный бюджет. С удовольствием рассмотрю все предложения. Хотелось бы больше креатива, придумки, когда смотришь телевизор, а не просто известные, говорящие головы.

– По настроению. Брать автографы, по-моему, дурной тон. Зачем людям это нужно, я не понимаю. Порой ради него люди достают из сумки видавшую виды бумажку или вовсе доходит до того, что просят расписаться на руках, футболках и другой одежде. Это, на мой взгляд, уже вовсе из рук вон. В большинстве случаев ты отдаешь отчет, что пройдет какое-то время и моя роспись окажется в урне за ненадобностью. И фотографироваться терпеть не могу. Бывали случаи, когда человек даже не понимает, с кем снимается. Увидели как-то по телевизору – а кто он, что он, и понятия не имеют. Особенно молодежь. У меня нет задачи быть в чьем-то альбоме. Не хочу, чтобы меня выкладывали в соцсети.

– Спасибо Сереже Безрукову, что вспомнил обо мне и предложил роль согласно типажу. Мы с ним знакомы давненько, еще до его руководства Московским Губернским театром. В то время я играл в спектакле «Амадей» в МХТ: Олег Табаков в роли Сальери, я – его повара, а Безруков – Моцарта. Спектакль был хороший, все работали достойно. В «Заповеднике» мой персонаж – выпивающий человечек Митрофанов, много знающий, много читавший и ко всему относящийся философски. Сам я не выпиваю вообще. Предложение Сережи мне понравилось, и я в охотку согласился. Позволю себе отступление. Когда я поступил служить в МХТ, мне посоветовали наблюдать из-за кулис за тем, как работают старики. И я подсматривал какие-то штампы. Как сказал покойный Андрей Панин, наша профессия – украсть и присвоить. У Вячеслава Невинного и его жены Нины Гуляевой в обиходе было слово «ремеслуха». Момент ремеслухи я подглядел у Олега Павловича. Он вел сцену, отворачивался по мизансцене – и язык мне показывал, подмигивал. А поворачивался на зал – и у него уже слеза шла. Вот это владение ремеслом.

– По подсчетам, у нас миллионы людей с избыточной массой тела (по данным Росстата на лето 2018 года, около 40% трудоспособного населения России в возрасте от 19 до 60 лет имеет лишний вес из-за чрезмерного питания. – Прим. «Антенны»). Это беда, и единственное, что могу порекомендовать, – зашить рот. И все постепенно станет на свои места. Я проходил много направлений – начиная от таблеток и заканчивая диетами, и даже вмешательство психотерапевта, он мне не помог. У него для меня не хватило мотивации. А мотивация – это главное. Если решусь похудеть, то возьму себя в руки и откажусь от обжирательства, потому что мне еще хочется и пожить, и поработать.

– Помню полки магазинов в 70–80-е годы, когда выбирать было не из чего: синяя курица по 3 рубля 70 копеек за килограмм, серые макароны да ливерная колбаса. А родителям хочется, чтобы их ребенок был сыт, но у всех разный достаток. Когда с приходом капитализма нам предложили все, начиная от американских окорочков, народ стал с голодухи хватать все. Потом забили тревогу: заговорили о здоровом образе жизни, стали писать книги о разных якобы чудодейственных диетах. Они стали очень популярны. Так вот эти диеты – сплошная коммерция, а компаниям плевать на людей.

– А чего обижаться: что есть, то есть. Если у человека лишние килограммы, нужно ему посочувствовать и понять, насколько ему комфортно в своем теле. Болезненную худобу тоже можно посчитать каким-то изъяном. Как и перекачанные губы. На этом зарабатывает целая индустрия: ботокс, импланты. Я считаю, и с неправильной формой губ можно оставаться человеком, и быть ничтожеством, даже все себе внешне исправив. Когда меня по молодости заносило не туда, мягко говоря, мой крестный мне говорил: «Не блатуй, веди себя поскромнее». Все эти внешние проявления… Лучше быть, чем казаться.

– Нет. Масса тела и фигура еще ни о чем не говорят. Что значит добрый и злой? Мы относимся к чему-либо так, как относятся к нам. Отсюда выстраиваем наши отношения, которые измеряются поступками.

– И так, и так, сообразно его поступкам. Вся теплота моего отцовства относится к этому ребенку. Надеюсь, что из него получится хороший человек, профессионал, с хорошими манерами и вкусом, и что он в этой жизни будет более удачлив, нежели я. Мне и в это хочется верить.

– Надо отдать должное его маме, она его таскает на балет, и драматические спектакли он смотрит. У них ежегодный абонемент в Московский международный дом музыки и в Третьяковскую галерею. Сын увлекается историей, кое-что знает. Сегодня разбирали Николая Второго.

– Ходит, но не на все: порой не проходит по возрастному цензу. Да и не хочу, чтобы он рано разочаровывался в жизни. Он до последнего времени верил в Деда Мороза и клал ему письма в морозилку. По телевизору смотрит не все подряд. Выборочно показываем фильмы, которые можно смотреть. Конечно, отдыхает на проходящих сериалах, но и классикой интересуется тоже. Смеется над масками, созданными актерами в сериале «Сваты», но также понимает и пушкинского «Станционного смотрителя» и «Дубровского». Если возникают вопросы, стараюсь на них отвечать. Он вообще не глуп.

– Нет, не хочу. Да, актерская профессия престижная, но она зависима во многом от людей, от их настроения. От мнения продюсера, от способностей режиссера, от душевного состояния его жены. При этом актерская профессия – его величество случай. Кому-то больше везет, кому-то – в меньшей степени. Также важно умение пойти по головам, растоптать чьи-то души. Владимир Гуркин сказал, что хороший актер – это хороший человек, но я в этом не уверен.

– Это слухи, домыслы. Никого я не обрел. На сегодняшний день я существую один. Смею заметить, это тоже состояние комфорта.

– Мало ли что я говорил с экрана, может быть, я ностальгирую по телетеатру. У нас порой такое звучит по телевизору. Сегодня можно сказать и написать все, что угодно: масса людей принимают такие истории за чистую монету. Среди артистов раньше бытовало мнение, что публика – дура. Значит, мы будем продолжать тешить аудиторию ради заработка и ради того, чтобы люди слышали и видели то, что хотят слышать и видеть.

– В моем возрасте женщина должна быть другом. Временный флирт мне не интересен. Мне нравится не голова, а мозги с точки зрения мышления. Чтобы не как у Райкина про дур. Конечно, я оцениваю все – от длины ног до меры макияжа и сложности прически, от маникюра до педикюра. Но женщины рожают, кормят, и тело увядает…

– Можно. Играть в жизни – штука неблагодарная. Пусть женщина увядает телом – это физиология, но теплом и головой она должна совершенствоваться с каждым днем, месяцем и годом. Мужик все равно воспринимает ее глазами. Если знаешь, сколько ей, все равно возникает вопрос о соразмерности всех этих подтяжек. Это вызывает, мягко говоря, улыбку. Все равно, что с короткими ногами носить ботфорты. Важно, что ей идет, а не какие-то трендовые вещи.

– Наверное, да. Сложно рассуждать, когда все в душе спит. А временный флирт мне не интересен.

– Счастье – это штука относительная, сиюминутное понятие, довольно-таки зыбкое: «Упустишь и не поймаешь…»

– Что за вопрос. Стараюсь как могу. Причем не в глобальном смысле, а в мельчайших проявлениях душевного покоя. Когда ты можешь заснуть спокойно не от усталости, а мысль у тебя не работает обостренно.