Месяц: Март 2021

Свою карьеру я начал в консультации. Со странным временем это совпало. Вся страна переживала вместе с перестройкой и долгожданную сексуальную революцию. Собственно, все вместе это и было изживание застарелых комплексов и страхов. Множество людей бросилось все читать и все посещать, испытывая от этого преддверие оргазма, которое иногда ярче, чем сам оргазм… Я думал, что в основном будут приходить интеллигентные люди, у которых, собственно, в самой природе заложено — иметь кучу комплексов и флексий. Но интеллигент пуглив и к тому же часто предпочитает не изживать собственные проблемы, а вариться в них. Поэтому приходил народ попроще.

У женщин все начинается обычно с измены мужа. Вообще, с ними работать намного труднее, чем с мужчинами. Потому что они практически всегда врут, и очень трудно докопаться до первопричины. Женщина, как правило, изначально приходит не исправлять что-то в себе, не лечиться, а… поговорить, излить душу. Она не может сразу, как мужчина, четко и ясно сказать, что ее волнует и что она хотела бы исправить. И потом — ей очень трудно объявить себя виновницей чего-то, признаться себе, что причина холодности мужа кроется не в нем, а в ней. Ей часто легче изображать оргазм, нежели объяснять партнеру, что именно ее не устраивает. Позиция страуса или «лишь бы не было войны» — это в ее менталитете. Она очень обижается, когда ты советуешь хотя бы на время сменить партнера.

Например, пришла ко мне одна скромница такая… Призналась, краснея и как-то сексуально загораясь изнутри, что у нее есть и муж, и любовник. С мужем она не получает удовлетворения, а с любовником — да, хотя муж как мужчина намного лучше любовника.

Она переживает оттого, что обманывает мужа, но в то же время признается, что без оргазма жить не может.

Я расспросил ее про золотые детские годы. Оказалось, были очень строгие родители и все темы «про это» считались жестким табу. А в пять лет дворовые мальчишки чуть постарше затаскивали ее в фанерный домик около песочницы, раздевали, осматривали и ощупывали. Было очень стыдно, но так сладко — хорошо…

Но таких ярких пациентов встречалось — один на сто. Постепенно мне все тяжелее было заставлять себя выслушивать и лечить обыкновенные, часто повторяющиеся случаи. У меня появились душевная усталость и апатия. Наверное, священнику грустнее всего отпускать мелкие бытовые грешки. Они, эти грешки, так часто повторяются, до того обыденны, унылы и однотипны, что надо иметь большую силу духа и веру в людей, чтобы не очерстветь и не стать мизантропом.

Умом я понимал: все хотят (и имеют на это полное право) частичку своего счастья и гармонии под луной, но эта бесконечная фригидность у замотанных жизнью наших женщин и/или полное отсутствие желания у их неудачников-мужей… От этого гнетущего потока стандартных несчастий у меня самого, кажется, начали опускаться; не только руки…

А ведь мне нужно было — по классической методике — открыть в каждом (умеренно невротизированом, обыкновенном) изюминку, заставить их смотреть на себя почаще в зеркало.

Мой голос обязан был звучать покоряюще — убеждающе. В моих глазах (я считал) должны гореть огонь и вера, там должно было читаться: лично я нахожу мою пациентку самой желанной и сексуальной женщиной на Земле. Только тогда лечение дало бы хоть какой-то толк, и только тогда, я сам мог бы получать удовлетворение от работы.

Вместо этого я думал: «А может. Бог так наказывает; женщину, делая ее фригидной?…» Конечно, я знал — все врачи проходят через это. Обыватель же считает, что врачующие — равнодушные циники. Скорее всего, прав был знакомый реаниматолог, сказав однажды: «Мое так называемое равнодушие — от работы. Я просто четко вижу: могу или не могу помочь. Это не черствость — это профессиональное отношение к делу. Скажем, машина сбила человека. Все переживают, а я оцениваю ситуацию: «будет жить, только ноги переломаны…»

Примерно год мне казалось, что я ничего не знаю и не умею. Потом — наоборот. (Тогда я уже сменил работу и лечил пациентов в частном медицинском центре.) Но еще через год я опять знал точно: ничего не знаю. И уже не могу безапелляционно указывать людям, что они должны делать. Меня все больше стали одолевать сомнения: действительно ли именно это они должны делать…

Я ПРИМЕРИЛ МАСКУ — Я СТАЛ МАСКОЙ

Я превращался в ментора — зануду. В интимном процессе — если не вслух (хотя случалось и такое), то мысленно? анализировал, что именно я в данный момент делаю, как это отражается на партнерше, что будет в следующую секунду и так далее. Я уже ненавидел себя за этот «взгляд со стороны»… Я превратился в ходячий справочник под названием «Как лучше удовлетворить женщину».

ТАК ПОЧЕМУ Я НЕ ХОЧУ БЫТЬ СЕКСОПАТОЛОГОМ?

Я понял, что больше не хочу вмешиваться в естественный ход вещей. Не могу командным голосом советовать-приказывать сделать то-то и то-то, не веря сам, что от этого станет лучше. А вдруг не станет? Ведь я подгонял всех под норму. И что? Разве кто-то нашел свое счастье? Просто один из физиологических актов стал более приятным.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Напоследок — еще три случая из практики… Пришла ко мне пара — из тех, что передвигаются по улице на костылях и вызывают всеобщую жалость. Больные полиомиелитом. И они очень любят друг друга и просят помощи… Приходили слепые. Не могли понять, почему бесплодны, ведь все анализы в норме… Что я им мог сказать? Что у них в любви отсутствует эмоциональный компонент, поскольку они не видят друг друга? И это — очень вероятная причина отсутствия зачатия? Но они относились друг к другу так, что любая зрячая пара им позавидовала бы…

Фото: Getty Images

Меня никогда не били — ни родители, ни мальчишки в школе, — а тут посыпался целый град слепых и яростных ударов, которые нанес мне слабохарактерный рохля, числившийся моим бойфрендом. Позже, когда он опомнился, я, конечно, отыгралась; он ползал передо мной на коленях и, не получив прощения, бесславно ретировался, но удовольствия мне это не доставило. Не прошло и десяти минут с того момента, когда за ним закрылась дверь, как я ощутила неприятное посасывание под ложечкой и подступающую истерику.

Чего ты хотела? Он же тебя избил, говорила я себе, это всего лишь последствия шока… Но заниматься самообманом — неблагодарное занятие. И я с трудом, но призналась себе: несмотря на все происшедшее, мне не хочется с ним расставаться.

Чувства мои к этому человеку оказались серьезнее, чем я думала. И это при том, что слишком уж далек был данный персонаж от того прекрасного принца, которого я лелеяла в своих девичьих грезах. Привлекательный и неглупый, но абсолютный пессимист, паникер и нытик, который моментально сел мне на шею. Нет, материально я его не содержала (как, впрочем, и он меня), но вот морально… К тому же он был болезненно ревнив, что заставило меня почти полностью прекратить общение с институтскими друзьями. Впрочем, его приятелей я, честно говоря, также не приветствовала, и они мне платили той же монетой, считая меня стервой, а его подкаблучником…

Тем не менее мы прожили в относительном мире довольно длительное время. С ним могло быть и очень хорошо: люди, постоянно всматривающиеся в себя, бывают достаточно чуткими и по отношению к другим, но только в те моменты, когда не заняты собой. К сожалению, как бы долго ни длились эти дни блаженства, каждый раз они заканчивались и начинались друтие времена. Сейчас я стала понимать, что, в сущности, давала ему поводы для ревности: не то чтобы я смотрела на кого-то конкретно, но «по сторонам» — регулярно, особенно в те моменты, когда его вечные жалобы на жизнь становились мне особенно невыносимы. Каково же было мое возмущение, когда я узнала, что он жалуется не только мне, но и на меня — своим приятелям, за стопкой водки. Так и представляю этот разговор:

— Да она тебе наверняка изменяет. Ты проверь. Проверь, а мы поможем. Поможем ведь? Последим за ней дня три-четыре, а ты нарочно уходи пораньше, приезжай попозже: мол, дела, работа, семь пружин…

Фу! Идиоты и мерзавцы. Мерзавцы — потому что следили; идиоты — потому что следили плохо. Один из этих пинкертонов меня видел всего раза два мельком, поэтому пошел за совершенно непричастной к делу барышней. А та, как нарочно, шла на свидание. Алиби у меня не было (сидела дома одна), как не было и желания оправдываться. Напротив, я обрушила на доморощенного Отелло весь скопившийся во мне поток ругательств, выбирая шпильки поострее. И тут зазвонил телефон. После этого звонка я стала верить в латиноамериканские сериалы: звонил второй горе-шпион и предлагал моему бойфренду застать меня на месте прелюбодеяния на другом конце города… И когда я, не выдержав, сказала, что жалею, что до сих пор не сделала того, в чем он меня обвиняет, я почувствовала удар, затем другой…

Потом, прослушивая его сообщения, я могла почти целый час слушать мольбы и извинения, наговоренные за неделю. Феминистки меня осудят, но мне приятно не столько его унижение, сколько упрямство. И я сдалась: он вернулся с розами, шампанским и очаровательным браслетом. Но потом все повторилось снова (избиение — примирение), потом еще и еще раз… И теперь я действительно не знаю, что мне делать…

КОММЕНТАРИИ ПСИХОЛОГА

«Бьет — значит любит». Эта попахивающая садомазохизмом народная мудрость часто оказывается той соломкой, за которую женщина продолжает держаться даже тогда, когда он уже не любит, но по привычке все бьет.

Как быть, когда и простить нет сил и терпеть больше невозможно? Был ли момент, когда все еще можно было изменить? Если был, то почему не получилось? И в чем причина этого бесконечного ужаса?

Кстати, по поводу причин, провоцирующих такие ситуации, у психологов сложились две совершенно противоположные точки зрения.

Первая точка зрения: как ни кощунственно это звучит, но рукоприкладство является попыткой контакта, которого партнеры не смогли установить мирным путем.

И вина здесь распределяется порознь. Это значит, что героиня, несмотря свою фактическую правоту, должна признать свои ошибки и пересмотреть ношения с партнером. О каких ошибках речь? Очень часто женщина использует слабые стороны своего возлюбленного как козырные карты, припасенные на черный день, удивляясь, что в момент их использования день действительно становится черным. В случае нашей героини стоит смотреть на слабохарактерность ее партнера не как на объективно присущее свойство, но как на зеркало ее собственной невыстроенной позиции по отношению к мужчине. Дает ли она партнеру возможность проявить свои мужские качества? Судя по тому, во что превратилась его невостребованная мужская сила — не очень.

Одна из распространенных причин, усугубляющих ситуацию, — привычка молчать и делать вид, что ничего не случилось. Женщины часто бывают невнимательны и пропускают момент, когда можно уступить, не ущемляя собственного достоинства.

Это только укрепляет в мужчине уверенность в правомерности побоев, а в женщине — комплекс страха и вины, от которого очень трудно избавиться в дальнейшем. Главная рекомендация в таких случаях — не спускать ситуацию на тормозах: нужно обязательно дать понять мужчине, что это больше повториться не должно. Лучше всего уйти без скандала: даже если ваш благоверный считает себя справедливым, совесть все равно не оставит его в покое. Когда восстановится относительная стабильность, обязательно должен состояться серьезный разговор. И женщина должна быть готова признать, что причина агрессии партнера кроется и в ее же не очень корректном поведении, на которое придется посмотреть его глазами.

Вторая точка зрения (кстати, провозглашенная ООН): жертва ни в чем не виновата и не несет ответственности за агрессию в свой адрес.

Скажем прямо, что ситуация, в которую попала героиня этой истории и о которой она с таким самообладанием рассказывает, несколько отличается от большинства случаев насилия в семье. Вероятно, многие жертвы долголетних побоев устало скажут: «Нам бы ее заботы!» И если вы думаете, что у большей части женщин супруги малообразованные и грубые, то глубоко заблуждаетесь. По статистике, больше половины женщин регулярно получают побои от весьма респектабельных мужей, чьи коллеги по работе и близкие друзья даже не подозревают, что такое возможно. При этом женам крупных бизнесменов, чиновников или университетских преподавателей труднее всего обратиться за помощью. Помимо того, что они, как правило, бывают материально зависимы от мужей, им просто стыдно признаться в том, что такое происходит в их семье. К тому же после побоев, как правило, наступает «медовый месяц», когда муж раскаивается, обещает, что подобное никогда не повторится, приносит цветы, подарки и так далее. Однако проходит совсем немного времени, и все повторяется — психологи называют это «цикл насилия». И, к несчастью, все это может привести в тому, что ситуация начнет реально угрожать жизни жертвы. Каждый год тысячи российских женщин погибают на этой невидимой войне.

Если вы оказались в опасной ситуации, но у вас нет никакой возможности обратиться в специальный центр или вы не хотите туда обращаться, стоит иметь в виду несколько рекомендаций, эффективность которых уже проверена чужим печальным опытом.

1. Продумайте свои действия в том случае, если акт насилия повторится вновь.

2. Найдите место, куда вы смогли бы уйти в случае опасности.

3. Договоритесь с соседями, чтобы они вызвали милицию, если услышат шум и крики из вашей квартиры.

4. Спрячьте запасные ключи от дома (машины) так, чтобы, взяв их, вы могли бы быстро покинуть дом в случае опасности.

5. В безопасном, но доступном для вас месте спрячьте деньги, телефонную книжку, паспорт и другие важные бумаги, одежду и лекарства. Заранее решите, что из ценных вещей (ювелирные изделия и т. п.) вы возьмете с собой. В случае острой необходимости их всегда можно будет продать или отдать в залог.

6. Заранее договоритесь с друзьями, родственниками о возможности предоставления вам временного убежища в случае опасности.

7. Постарайтесь уничтожить все, что может помочь вашему обидчику найти вас (записные книжки, конверты с адресами и т. д.).

8. Заранее узнайте телефоны местных служб, которые смогут оказать вам необходимую поддержку (кризисный центр для женщин, телефон доверия).

9. Если ситуация критическая, покидайте дом незамедлительно, даже если вам не удалось взять необходимые вещи. Помните, что под угрозой находится ваша жизнь.

Фото: Getty Images